– Да нет. Умыться хочу, а то всех дам по приезду распугаю.
Дан, глядя на приятеля, вынужден был признать его правоту. Вид был еще тот. Какое уж тут соблазнение? Лицо Комита было темным от пыли. Вернее, полосатым, там, где пот прочертил светлые полоски. Как у кота. Когда-то лихо подкрученные усики уныло обвисли, покрывшись слоем пыли, и теперь были похожи на свисающие от ноздрей длинные серые мышиные хвостики.
Посмотреть на себя со стороны Данхельт не мог, но не сомневался, что выглядит ничуть не лучше.
– Пошли, – согласился он, спрыгивая с коня. – А то и впрямь распугаешь.
– Ох, еще одной сорванной охоты я не выдержу. Мое бедное сердечко… – Комит прижал руку к сердцу и картинно закатил глаза. – Ты сказал «пошли»?
– Можешь ехать, если коня запалить хочешь.
И уже гвардейцу, вручая поводья:
– Дождись Тханга – потом к нам.
– Господин?! – впервые за всю поездку.
– Выполняй приказ!
Гвардеец хотел возразить – оставить без охраны наследника престола? – такой поворот ему совсем не нравился, но въевшаяся в кровь дисциплина и недавние события перевесили, отбив охоту протестовать:
– Слушаюсь!
– Он же не один, – успокаивающе сказал Комит, также спешиваясь. – Что тут может случиться?
Тот нахмурился, не зная, что тут можно сказать, но в душе был несогласен с такой безответственностью. Эх, если бы не приказ! Или Рах был здесь! Уж этого безбашенного орка никакой яростью не напугать.
Сэр Ростер тяжело слез с коня. Растерянно потоптался. Потом, приняв решение, торопливо сунул поводья гвардейцу и грузно зашагал, переваливаясь с боку на бок, вслед за более молодыми и резвыми спутниками, уже скрывшимися в зарослях…
Даже самый внимательный взгляд, скользнув по кустам, росшим на берегах лесного ручья, спокойно проследовал бы дальше, не обнаружив укрывшуюся в глубине зарослей фигурку – уж слишком опытен и осторожен был засевший в засаде. Что совсем неудивительно – дилетанту никогда не доверили бы нынешнее задание. Конклав предпочитал не рисковать зазря и делал ставку на профессионалов, причем наемников использовал очень редко и только в разовых операциях. Зачем посвящать посторонних в свои дела? Сегодня он на твоей стороне, а завтра? Предпочтение отдавали своим, верность которых не вызывала сомнения. Таким как Ленотполуэльф. Из озлобленного на весь мир полукровки наставники создали настоящего убийцу: осторожного, терпеливого и в то же время дерзкого, а также, что не менее важно, преданного делу Конклава всей душой…
– Их время проходит, – говорил наставник с фанатичным блеском в глазах, расхаживая взад и вперед перед строем молодых адептов храма, и Ленот был полностью с ним согласен. – Рано или поздно мы должны будем заявить о том, что больше не станем мириться с их вмешательством в людские дела. Хватит! С ними нельзя договориться: они отрицают дарованное Конклаву самим Всеотцом право вести верующих за собой. Немногочисленные храмы на их землях не имеют никакого влияния на принимаемые решения. Все они – и эльфы и драконы – вместо того чтобы задуматься о своей душе – больше думают о своих телах.
– Значит. война, наставник?
– Война? Нет, открытую войну мы вести не можем, но и сидеть сложа руки… Будем, по необходимости, устраивать провокации, стравливать наших врагов друг с другом, бить из засады. Тайная война может быть не менее эффективной, чем открытые боестолкновения. Мир должен принадлежать верным последователям Всеотца. Мир должен принадлежать людям!
– А такие, как я?
Наставник резко остановился и, внимательно посмотрев в глаза задавшего вопрос полуэльфа, спросил:
– А кем ты себя чувствуешь?
– Человеком!
– Вот и ответ на твой вопрос, – кивнул наставник.
– Я – человек, – чуть шевельнулись губы сидяще го в засаде.
Длинная светлая прядь волос выскользнула из-под низко надвинутого капюшона и упала на глаза. Ленот подчеркнуто аккуратно, не делая резких движений, убрал правую руку с тетивы и заправил ее за ухо. Чуть заостренное ухо. Не такое, как у эльфов – больше похожее на альвийское. Его самого часто принимали за альва, что служило источником вечного недовольства младших сородичей эльфов. Как же, перепутать чистокровного альва с каким-то ублюдком! Полукровкой! Что может быть унизительней?!
Ленота не задевало ни их презрение, ни их возмущение. Он им наслаждался. Альвам было далеко до своих родственников. Эльфы, утонченные эльфы не опускались даже до презрения – для них он был пустым местом, мелочью, не стоящей внимания, ошибкой природы, незначительным последствием развлечений сородича. И никогда не звали по имени, если какая-либо причина все же заставляла снизойти до Ленота – только бастардом.
