Она возилась у очага, грея вчерашнюю кашу на завтрак. Судя по запаху, в котел пошла еще и какая-то дичь, и солонина. Ну, в дорогу лучше отправляться сытыми… На сухомятке протянуть можно долго, но если есть возможность как следует перекусить, глупо ее упускать!
– Как твое имя? – негромко спросил Рыжий, присев на лавку возле Марриса. – Звание? Откуда ты родом?
Тот в ответ грязно выругался и попытался ударить Рыжего лбом в подбородок, но не дотянулся, путы не позволили.
– Смотри, какой дерзкий! – улыбнулся бродяга, даже не подумавший отшатнуться. – Ладно, зайдем с другого конца… Как ты нашел это место, а? Какие духи тебе ворожили?
Очередное ругательство даже Клешнявый оценил протяжным свистом, прибавив:
– Постеснялся бы при девицах-то! Моя пьяная матросня и при кабацких девках такого себе не позволяла, а ты… Сразу видно: разбойник с большой дороги ободрал какого-то дворянчика, одежу-то нацепил, а обращения не знает!
– Да уж больно он складно ругается для простого-то головореза, – хмыкнул Рыжий, протянул руку и взял Марриса за подбородок. Тот попытался было отдернуть голову, но, похоже, проще было расстаться с нижней челюстью – пальцы у бродяги были словно кузнецкие клещи. – Не брыкайся, парень, все одно уже стреножили. Лучше скажи добром, кто ты таков и чего ищешь, пока я не начал расспрашивать всерьез… Я умею, знаешь ли.
Последовало очередное ругательство. Я видела, что у Марриса дрожат губы, но он не желал ни слова сказать о том, что привело его сюда. Почему, вот бы знать?
– Кочергу накалить? – деловито спросила Медда.
– Брось, время тратить, – отмахнулся Рыжий. – Опять же, паленым вонять будет. А если придется этого паренька с собой тащить, на кой он нам с ожогом до кости? Лечить его некому, так и помрет, а жалко, молодой еще, совсем пожить не успел!
– Ты-то больно старый! – не выдержал наконец Маррис.
– Ух ты, он говорящий! – обрадовался Клешнявый. – А я уж думал, он, как птица-болтун у нашего старого капитана, только ругань и запоминает! Вот сколько он пытался эту скотину пернатую научить кричать хотя бы «полундра!», ан не вышло… Было б можно птицу линьками выпороть, дело другое, живо бы человеческой речи обучилась, но куда там, если она, не считая хвоста, с ладонь размером…
Рыжий жестом остановил его монолог и снова уставился в глаза Маррису.
– Чую, добром мы с тобой не сладим, – негромко произнес он, и тот невольно отшатнулся. – Пытать я не люблю, да и времени нет на эти глупости… Медда, подай свечу!
Я помнила, как это было со мной. Вот и сейчас он поднес свечу к самому лицу пленного, а сквозь ее огонек Маррис должен был видеть глаза Рыжего, темные, бездонные, в них будто бы вовсе не отражалось танцующее пламя… Но это только поначалу, а потом эти глаза вспыхнули золотым огнем…
Странное зрелище: Маррис вдруг перестал вырываться из своих пут, замер, а лицо его… да, поплыло, словно свечной воск, утратив всякое выражение.
– Успокоился? А теперь говори, – тихо произнес Рыжий. – Как твое имя? Кто ты такой?
– Эйнавар Маррис, командир гвардейского отряда, – отозвался тот невыразительно.
– Что ты делаешь в этих краях?
– Я должен был охранять поместье.
– Какое поместье и зачем его нужно охранять?
– Старое поместье в нескольких днях пути отсюда. Туда удалилась принцесса Жанна, когда отреклась от прав на престол в пользу мужа своей сестры.
Я невольно зажала себе рот, чтобы не ахнуть в полный голос.
– Так охрана-то для чего потребовалась? – спокойно напомнил Рыжий.
– Его величеству доложили, что на принцессу готовится покушение, – все так же монотонно проговорил Марис. – Он не мог оставить ее в опасности. Королева любит сестру. Она бы расстроилась, случись что с принцессой, а волнение может стать губительным для здоровья ее величества.
– Почему же? – сощурился бродяга.
– Ее величество тяжело болела, – сообщил тот. – Его величество тревожится о ней.
– Чем же она была больна?
– Никто не знает наверняка, но поговаривают, что Создатель не дает их величествам наследника… – выговорил Маррис. Голова его как-то странно клонилась набок, из уголка рта потянулась тонкая блестящая ниточка слюны. – Наверно… может быть… Я не знаю!
– Тш-ш-ш… – шепнул Рыжий. – Довольно об этом. Теперь скажи, как ты очутился здесь? Разве ты не должен охранять принцессу?
– Ее нет… – лицо бедняги исказилось, словно он силился заплакать и не мог, совсем как я. – Я не уберег… Они усыпили стражу, а потом… потом был только огонь до небес! Не знаю, каким чудом успели выскочить слуги… Наверно, они были в сговоре… Экономка сказала, принцесса допоздна не гасила свечу, вот и устроила пожар… А я не видел света в ее окне в ту ночь!
– Все верно, он погас, чтобы разгореться вновь, но уже иначе, – прошептал бродяга и покосился на меня. – А что было после?
