предъявить документы.
– Что случилось, капрал?
– Разве вы не знаете о подлом нападении русских партизан на штаб нашей армии?
– И что, вы хотите поймать их вот таким немудреным способом?
– Прошу прощения, господин полковник, я только выполняю приказ. Если же вам интересно мое мнение, то от нас было бы куда больше толку на передовой.
– Я вижу ты ветеран, капрал? – передавая ему документы, свои и водителя, поинтересовался полковник.
– Воюю с зимы пятнадцатого года, господин полковник, – быстро проверяя документы, ответил капрал, – и без ложной скромности должен заметить, господин полковник, воюю хорошо, – еще бы, награды на его груди говорили красноречивее любых слов. – Все в порядке. Еще раз прошу простить. Поднимай шлагбаум! – Это уже своему подчиненному.
– Я слышал о партизанах. Отъявленные головорезы. Поэтому если кому и охотиться за ними, то только таким бравым воякам, как ты, капрал. Так что просто делай свое дело!
– Так точно, господин полковник.
– Поезжай. – Это уже водителю.
Авто с открытым верхом тронулось, обдав капрала едким облаком отработанных газов. А тот, не отвлекаясь на такие досадные мелочи, уже подал знак следующему авто, в кузове которого сидели десятка два солдат. Правда останавливать его он не стал, приказав проезжать. Ну а как же иначе, коль скоро это эскорт этого самого полковника.
А вот следующий автомобиль, бортовой «Мерседес», был безжалостно остановлен, досмотрен и отпущен. Все. На полевом пропускном пункте опять наступило короткое затишье. Это же не шоссейная дорога, а объездная, оттого и движение здесь не столь уж оживленное.
– Что такой хмурый, капрал?
Шестаков, подошел к Ильину, разминая пальцы, как это, бывало, делали ученики в начальных классах. Ну помните – мы писали, мы писали, наши пальчики… и дальше по тексту.
– Да вот проехал полковник. Начальник штаба Пятьдесят седьмой дивизии. Его бы в оборот взять.
– Не дело, капрал, размениваться на зайца, если скрадываешь оленя.
– Так и заяц не помешает.
– Не скажи. Отвлечешься на зайца, вспугнешь оленя. Добыча явно неравноценная. Так что не жалей, все сделал правильно.
– Господин старший лейтенант, а это обязательно? – Ильин кивнул в сторону водителя «Опеля», которого закидывали в кузов.
Авто тут же рыкнуло двигателем, после чего, подпрыгивая на ухабах и гремя разболтанными бортами, двинулось по едва заметной стежке за густой ельник. Шестая машина по счету. Еще столько же – и будет полный комплект. Сейчас с нее сбросят ящики со снарядами, закинут подальше взрыватели, сменят опознавательные знаки, и авто готово к дальнейшему использованию.
Вообще-то Шестакову было без разницы, какие марки машин «задействовать». Лишь бы одинаковые. Это вызовет меньше подозрений. А то разномастный транспорт в одном подразделении как-то не совсем правильно. Не по-военному. В армии оно ведь как – хоть и безобразно, зато единообразно. Но случилось так, что первыми им попались сразу два «Опеля». С этого, собственно, и началось.
– Никак не привыкнешь? – смерив подчиненного внимательным взглядом, поинтересовался Шестаков.
– Да я все понимаю. Но… Не могу я вот так… Как баранов.
– Спешу тебя успокоить, они получают честную пулю из «нагана». А что до самого факта… Глупо задавать вопрос, на который и так знаешь ответ. А я тебя всегда держал за человека умного, Илларион. Хотя и соглашусь, противное занятие. Но ведь ты не ушел, когда я тебе предложил.
– Не ушел.
– Значит, понимаешь, что кто-то должен делать и эту грязную работу.
– Противно, Иван Викентьевич.
– И это хорошо, дружище. Было бы куда хуже, если бы тебе это начало нравиться. А так… Закончится война, переболеешь и пойдешь оканчивать университет.
– Ну уж в армии не останусь, это точно.
– Вот и ладно. Ну что же, передохнул, пора опять браться за писанину, чтобы комар носа не подточил.
Шестаков хлопнул Ильина по плечу и направился в палатку импровизированного пропускного пункта. Там для него был устроен стол, на котором он развел свою канцелярию. А то как же, разъезжать по дорогам с настоящими, а не липовыми патрулями без должных документов чревато, знаете ли. А путь им предстоит неблизкий.
Вообще-то он мог огорчить молодого человека. Если в русской армии хоть кто-то мог делать хоть какие-то выводы, а таковые лица здесь все же имелись, то демобилизация Иллариону не грозит. Как, впрочем, и остальным шестаковским партизанам. Разве только после того, как их опыт будет из них
