Ему все эти пересмешки в эфире не нравились: в отличие от холостых стрелков Илья Сорокин был обременен семьей и тремя детьми, поэтому старался строго придерживаться инструкций и приказов старшего. И эта тактика его пока не подводила.
«Что с того, что тебе не нравятся пассажиры, – как-то сказал Сорокин Антону Луневу, – тебе с ними детей не крестить. У меня дед ассенизатором работал, так что, ему нужно было дерьмо в бочке любить и уважать? Загрузил, отвез, выгрузил и вернулся. Ты его не трогаешь – меньше пачкаешься. Меньше пачкаешься – меньше воняешь».
Лунев спорить не стал и даже честно попытался держать себя в руках, но надолго его не хватило.
– Вылетит он из Депо, – сказал водитель Командиру. – Вот помянешь мои слова, Макс, – вылетит. Сорвется на каком-то уроде, а тот не пожалеет кроху малую от Братских щедрот и попросит, чтобы болтуна куда-нибудь услали подальше. Или просто выкинули на улицу к чертовой бабушке. Думаешь, их не послушают?
– А думаешь, Лунев послушает? – в тон водителю осведомился тогда Командир. – Тут или он себя переупрямит, либо пострадает…
– Готовность – три минуты, – сказал диспетчер. – Файл с маршрутом отправлен, ловите.
Командир глянул на технический монитор, открыл файл.
– Есть. Маршрут принят.
– Принят, – подтвердил Сорокин довольным тоном.
Сегодня им маршрут достался вполне приличный, без петель и проселков. Даже выход из города был указан по кратчайшей, без заезда в центр. Не маршрут, а сплошное удовольствие.
– Экипаж, – сказал Командир. – Открываю дверь, никто не забывает о масках.
Маски на лицах экипажа были условием обязательным. Пассажирам незачем было видеть, кто именно работает на катафалках. Мало ли какие мысли могут потом пассажирам в голову прийти? Даже родственники не знали, где именно работают парни.
Семья Сорокина, например, была уверена, что он шоферит на инкассаторском броневике. Командир своей жене по большому секрету сообщил, что трудится в органах правопорядка, не вдаваясь в подробности, а стрелки рассказывали всем вокруг, что в паре работают дальнобойщиками, гоняют фуры иногда даже за границу.
– Маски, – повторил Командир.
Это, пожалуй, было самой неприятной частью рейса – несколько часов находиться в этих самых масках.
– Есть-есть-есть… – доложили парни, и командир тронул сенсор.
С легким шорохом двери открылись.
– Первым входит Толстый, – объявил Лунев.
«Толстый так Толстый», – пожал плечами Командир. Имена пассажиров экипажу не сообщали, более того, был приказ решительно пресекать попытки представляться и знакомиться. Никаких имен. Поэтому экипаж награждал пассажиров кличками. Можно было просто нумеровать, но это было не так забавно.
– За ним – Кролик, – засмеялся Токарев. – Из мультфильма про Винни Пуха.
– Похож, – одобрил Сорокин.
Пассажиру кличка и вправду подходила, как влитая. Высокий, нескладный, с узкими плечами, выступающими вперед передними зубами и в круглых очках. Кролик, он Кролик и есть.
– Чудак и Пацан, – закончил именование пассажиров Лунев. – Не нравится мне этот Чудак, между прочим. Я за ним следил – дергается, плечом поводит, щурится. Не люблю я чудаков, между прочим.
Пассажиры стояли перед машиной и нерешительно смотрели на открывшуюся дверь
Командир включил внешний динамик.
– Уважаемые пассажиры, – ровным уверенным голосом произнес Командир. – Начинается и заканчивается посадка на борт нашего комфортабельного аппарата. Через десять секунд дверь закроется автоматически.
Пассажиры переглянулись и бросились в машину. Толстый, как и предвидел Лунев, влетел первым. Быстро огляделся и рухнул в правое переднее пассажирское кресло. Кролик сел в левое переднее, остальные на задние: Чудак в правое, Пацан в левое.
Двери закрылись.
– Мы рады приветствовать вас на борту нашего грузовоза, – сказал Командир, не поворачивая головы к пассажирам. – Просьба пристегнуться и сохранять спокойствие на все время нашего путешествия. Кстати, сейчас в салоне немного повысится давление, может возникнуть легкий дискомфорт в области ушей. Внимание…
Командир сглотнул, Толстый поморщился и сунул палец в ухо.
– Вот и все. И совсем не больно, правда? – сказал Командир.
– Здравствуйте, – невпопад сказал Пацан, мальчишка лет двадцати в джинсах, кроссовках и футболке с надписью «Повезло» на груди.
