— Почему вы возвращаете ваших людей в Гурпо? — закончил увертюру Хаммаил. — Отдельные батальоны должны были остаться в северных замках на зиму. Я разрешил Панаге принять ваших людей, но я не разрешал им уходить.
— Они выполняют приказ.
— Ваш?
— Военной коллегии. — Финтить и дальше глупо, а казар все же союзник. Бедняга имеет право хотя бы на время — для раздумий или… для сборов. Вроде бы у Каракисов владения возле самой алатской границы; отсидятся. — Ваше величество, видимо, мне предстоит сообщить вам неприятное известие. Я получил приказ в кратчайший срок покинуть Кагету.
Что последует за его признанием, Капрас не знал. Хаммаил мог затопать ногами и заорать, мог лишиться чувств, грохнуться на колени, подавиться халвой, разрыдаться, наконец. Не терпевший мужских криков маршал готовился к худшему, однако казар не стал являть гайифцам кагетскую страсть. Швырявшийся сапогами придурок удостоился воплей и потрясания кулаками, отказавшийся от своих обязательств покровитель услышал лишь стук опущенного на поднос кубка.
— Как давно вы получили приказ?
— Несколько дней назад.
— Разговоры о вашем уходе начались раньше, — напомнил казар. Он был спокоен, он, раздери его кошки, был слишком спокоен, а ведь уход гайифцев лишал его единственной надежной защиты. Да, Курподай сможет какое-то время удерживать проходы в Нижнюю Кагету, но вот захочет ли?
— Ваше величество, я — военный, и я получил сведения о продвижении морисков в глубь империи. В подобном положении держать корпус в едином кулаке и быть готовым к выступлению для меня естественно.
— Случается, — вмешался тесть, — что отдаваемые распоряжения опровергают друг друга. В Паоне, как вы понимаете, последнее время царит удивительная неразбериха.
— Мой брат Дивин не поставил меня в известность о вашем уходе, — добавил Хаммаил.
«Его брат Дивин?!» Собственным ушам Капрас верил, внезапной Хаммаиловой храбрости — нет. Казар был готов к тому, что услышит. То ли сам догадался, то ли родичи подсказали, а может, кто и уведомил, но о приказе они знают… Тогда зачем весь этот балаган? Собрались покупать? Пожалуй, запугивать-то нечем.
— В этом году уродились отличные персики, — порадовала Антисса. — Попробуйте. Неприятные события не должны лишать нас маленьких радостей.
— А также разума, — подхватил на правах двоюродного казарского шурина Марко. — Любезный маршал, я не военный, но неужели вы полагаете, что с одним корпусом сумеете то, что оказалось не по силам всей императорской армии? Это здесь в вашей власти многое, и это здесь вы — дорогой гость, которого можно лишь просить, а кем вы станете, вернувшись?
— Марко! — лукаво укорила Антисса и, взмахнув рукавами, будто крыльями, поднесла к губам упомянутый персик. — Мы в самом деле можем лишь просить… Что ж, я прошу, как женщина, как мать, как супруга, как ваша соотечественница, наконец. Оставайтесь с нами. Вам не спасти Паону, но мориски не воюют с Кагетой. Мы приютим всех, кого язычники лишат крова. Если вы дадите им защиту от талигойских прихвостней.
Последние сомнения исчезли. Сержант-истопник гнал так быстро, как только мог, но и остающиеся — пока остающиеся — в Паоне Каракисы не медлили. Хаммаил, а вернее тесть и Антисса, не знали разве финта со сменой командующего, иначе бы это уже пошло в ход. Странно, что Забардзакис вообще с кем-то поделился, впрочем, губернатор Кипары и Доверенный стратег до недавнего времени вроде бы принадлежали к одной партии.
— Приказ за подписью императора может отменить лишь сам император. — Тесть говорил вкрадчиво, даже проникновенно. — Вас вправе отозвать лишь его величество, напомните об этом Военной коллегии и можете с чистой совестью оставаться на месте.
Капрас остался бы. С чистой, неимоверно чистой совестью, если б его посылали в Фельп, в Бордон, в Агарию, в Закат, но его вызывали защищать Паону; то есть не его, а слепленный им из ничего корпус. В том, что кипарские парни полягут на подступах к столице и им даже не скажут спасибо, маршал не сомневался, но спасать сползающихся в Кагету Каракисов?! Выходит, гнать кипарцев на убой, а самому убираться к превосходительному, которому маршал без солдат — что скорлупа без яичницы?
— Некоторые решения принять так трудно… — теперь лицо Каракиса-старшего стало благостным. — Я не военный, но даже я понимаю: выступать вам не завтра. Вы успеете посоветоваться с Создателем. Его высокопреосвященство будет рад дать вам совет, и кто знает, возможно, спасет вашу душу и вашу совесть.
— Корпус будет готов выступить не раньше, чем через две-три недели, — Серапиону важна не душа маршала Капраса, а корпус. Как и Хаммаилу, которого кардинал успел слишком рьяно поддержать. — Военная коллегия никогда не допускала небрежности с бумагами. Не сомневаюсь, рескрипт его императорского величества скоро будет. Во всяком случае, письменно уведомить кагетскую сторону о нашем уходе меня обязали. Мне следовало это сделать накануне выступления, однако на прямой вопрос я счел правильным прямо и ответить. Мы не можем остаться, когда враг нацелился на Паону. Так думаю не только я, но и мои офицеры.
— Вы истинный солдат империи, — одобрил казар. Антисса улыбнулась и разлила вино. Шурин откашлялся.
