— Почему? — спросила девушка. — Почему он к вам пошел?
— Меня любят кошки, — буркнул Руппи, понимая, что и этим штанам быть в белой шерсти. — Очень.
— Мне тоже кажется, что вы хороший человек, — задумчиво произнесла Селина. — Его зовут Маршал.
— Ему подходит.
Руппи обреченно почесал за изодранными ушами. Судя по тому, как Гудрун разрывалась между ним и Бешеным, кошачья любовь шла по следам любви ведьм, но признаваться в этом Фельсенбург не собирался.
— Это началось весной. Ко мне привязалась огромная трехцветная кошка…
— Суну-ка я его назад. — Уилер молниеносно ухватил утратившего бдительность кота за шкирку. — Извините, не представить вас нашему Маршалу я не мог.
— Я польщен, — заверил слегка оторопевший Руперт. — Котам меня еще не представляли.
Водворенный в свое узилище Маршал орал и скрипел корзиной. «Фульгат» махнул рукой, из сада выскочил верткий сержант, и скандалиста уволокли. Фрошер разлил мужчинам касеру, трактирщик подал запечатанные слоеным тестом горшочки, в общем зале хрипло попробовала голос волынка.
— Я предпочел бы кота, — не выдержал Фельсенбург.
— Музыка будет далеко, — утешила Селина, — кошки под столом намного громче. Хорошо, что вы им нравитесь, это значит, с вами все в порядке.
— Да? — удивился спаситель осужденного преступника, дезертир и убийца. — Я в этом не слишком уверен.
— Сейчас с некоторыми людьми происходят дурные вещи, — изрекла девица. — Вы кушайте, крышку надо отломать и макать в соус… Это не очень красиво, но мы в дороге, и нас никто не видит.
— Когда никто не видит, ронять себя тем более не стоит. — Лейтенант отодрал еще теплое тесто. — Но в дороге манерничать и впрямь глупо. Это свинина?
— С грибами, — уточнил Уилер. — Сударыня, вы позволите нам маринованный чеснок?
— Конечно, — мама вот так же раскрывала глаза, когда ей говорили, что запел соловей или что-то расцвело, — он ведь вкусный. Я тоже буду.
Волшебницы чеснок не едят, волшебницы не разъезжают в мундирах и не возят с собой котов, зато при этой Селине можно не задумываться над каждым словом. Вот бы еще понять, что или кого забыла белокурая серьезница в армии Савиньяка, хотя какое, в сущности, ему до этого дело?
Вечер получался отменным. Драгун молчал и ел, зато они втроем болтали о кошках, соленьях, волынках и деревянных башмаках, будто не было никаких войн и мятежей, только придорожная харчевня и хорошая компания. А потом у входа на террасу воздвиглась длинная тень, и Руппи узнал корнета Понси, которого по вполне очевидным причинам за стол не позвали. Что ж, он пригласил себя сам.
— Теперь я вижу, — возвестил памятный по прошлой зиме ябедник, — вижу всю низость коварства! Что ж, мне остается одно. Капитан Уилер, вы — подлец! Судьба свела нас прежде, чем я надеялся, и не я преследовал вас, но рок. Я требую удовлетворения!
— Чего-чего? — беззлобно удивился Уилер и повернулся к Руппи, с которым как раз выпил на брудершафт. — Ты что-нибудь понял?
— Пожалуй, — шепнул Фельсенбург, глядя на преодолевшего половину расстояния от двери до стола и не перестававшего вопить корнета. — Он поэт и…
— …чучело, — с чувством произнес Уилер, — но деда жаль.
— Не надо его обижать, — тихонько попросила Селина. — Это из-за меня. Я слушала его стихи, он думал, мне интересно, а мне надо было в приемную регента и погулять по Тарме. Капитан, вы же знаете!
— Я не больно, — пообещал капитан.
— Ты шепчешься с ним! Даже сейчас!..
Палец поэта почти ткнул Уилера в грудь. Понси по-прежнему напоминал сразу и богомола, и ужа, но Руппи отчего-то представился юный дятел, напавший на умудренного жизнью хоря.
— Соблазнитель и трус!
— Заткнулся бы ты, приятель, и шел бы… спать, — посоветовал «фульгат». Будь он в самом деле вероломным убийцей, ревнивец был бы уже мертв.
— Я не уйду! — Долговязая фигура стала еще длиннее, впрочем, сумерки вытягивают всё. — Сейчас ты мне ответишь…
В Уилере усомниться было трудно, но Понси встал слишком удобно, чтобы этим не воспользоваться, к тому же взыграла, требуя своего, память о Старой Придде. Руперт незаметно подвинул ноги. Корнет усиленно стаскивал новую, неразношенную перчатку, та не поддавалась, а Уилер с веселым любопытством следил за тужащимся мстителем. Момент был самый что ни на есть подходящий. Вскочить, ухватить голубчика за плечо, завести руку за спину, как это делают в кабаках с разгулявшимися матросами, и конец грядущему кровопролитию. Дурацкий, правда, ну да по герою и подвиг.
