– Нисколько не сомневаюсь в твоей человечности, – последнее слово прозвучало особенно ядовито. Зоя чувствовала, что сходит с ума. Интересно, какой у нее резерв психического спокойствия и где грань, за которой наступает непроходящая темнота?
На мгновение ее охватило отчаяние.
Но только на мгновение.
Нет, ее рано списывать со счетов!
Она выпрямила спину и вздернула подбородок.
Ответ мрассу не понравился. Он быстро преодолел расстояние до кровати и навис над девушкой высокой башней.
– Ты специально меня провоцируешь? – яростно выдохнул Варшавский, не скрывая гнева. – Хочешь, чтобы я принудил тебя к сексу? Чего ты добиваешься?
И правда, чего?
Зоя сглотнула ком, подступивший к горлу, и дрожащей рукой провела по растрепанным волосам.
– Мне страшно, – невольно вырвалось у нее. Мысленно махнув рукой, она быстро продолжила: – Неужели ты не видишь, Варшавский? Я пытаюсь подстроиться под твой мир, разобраться в ваших законах и порядках. Но мне трудно! Я ничего не понимаю. У меня нет ни друзей, ни родных. Я одна! Более того, у меня нет никаких прав! Для вашего общества я никто! Ширас! Я живу в доме незнакомого мужчины, которому ОБЯЗАНА родить ребенка, иначе меня вернут в центр, где снова отправят в криосон, а то и того хуже – будут проводить эксперименты! Как думаешь, что я испытываю, кроме страха?
Мужчина тяжело задышал и процедил:
– Ты сама подписала договор.
В первые секунды Зоя не поняла, о каком договоре речь, потом вспыхнула.
– Ничего я не подписывала! Тебе показывали мои бумаги, или вы, мрассы, не растрачиваете свое драгоценное время на подобную ерунду? И я тебе говорила, что добровольно на криосон не соглашалась!
– Зоя, – было видно, что мрасс из последних сил сохраняет контроль над собой. Он нахмурился, отчего морщинки вокруг глаз и на лбу обозначились четче. – Ненавижу грязные игры и недомолвки.
– О каких играх, черт возьми, идет речь?
– О твоих, – для пущей убедительности он ткнул пальцем ей в грудь. – Ты пытаешься убедить, что не соглашалась на криосон. Я тебе не верю. Криосон даже в ваше время был нереально дорогим удовольствием, его могли себе позволить только очень богатые люди.
Или те, кто стоял у власти.
– Я знаю. Я не относилась к числу очень богатых людей. Я…
– Достаточно, ширас, – впервые за последние дни он назвал Зою насильно навязанным статусом, и это прозвучало так, точно плюнул ей в лицо. Сказал, как плетью ударил. – Даю тебе одну возможность: или ты сейчас рассказываешь свою версию случившегося в прошлом, или больше никогда не пытаешься убедить меня в том, что не соглашалась на криосон, что тебя использовали или тебе его навязали. Слушаю тебя!
Варшавский продолжал стоять возле кровати, широко расставив ноги. Помимо домашних штанов, на нем была майка-боксерка, выгодно подчеркивающая хорошо развитую фигуру. Дорогой дом, дорогая одежда, дорогая жизнь.
И она.
Не вписывающаяся ни в этот интерьер, ни в эту жизнь.
Зоя опустила голову, прячась от его взгляда.
– Я не готова к разговору, – снова честно ответила она.
И услышала равнодушное:
– Ты сама сделала выбор.
После чего мужчина развернулся и вышел из спальни.
Последнее, на что обратила внимание Зоя, – Юлиан был босым.
Свернувшись клубочком, она пустым, ничего не выражающим взглядом уставилась в стену.
Долго Зоя не выдержала. Вспомнила старый, испробованный, проверенный способ снять стресс. Встала и отправилась искать кухню, теперь в этом доме. Сама кухня как таковая ее не интересовала. Интересовал винный погребок.
Зоя решила напиться.
Причем в хлам.
Забыться – вот ее цель. И неважно, каким способом.
Иначе она просто не выдержит.
Погребок нашла быстро. Включила свет и оценила масштаб. Нехило. Смело можно открывать магазинчик по продаже элитного вина. Взяла первую попавшуюся бутылку, собралась уходить, но передумала. Прихватила еще одну.
