Остальные останавливались, не пересекая финишной черты. Интересно, это они таким образом признают победителя?
– И правда, необычное у них поведение!
– Тоже заметила?
– Странно, почему больше никто не финиширует? У обычных лошадей все достигают финиша, а эти останавливаются перед чертой.
Приходилось разговаривать, склонив головы друг к другу. Гонки закончились, и толпа взревела, зашумела. Кто-то радовался, кто-то горевал. Равнодушными остались единицы.
Кары произвели на Зою сильное впечатление. Больше привычных лошадей в два раза, трехногие – одна впереди и две сзади. Морды приплюснутые, а уши напоминали ослиные. А еще у них были недоразвитые перепончатые крылья. Полноценно кары летать не могли, но преодолевать расстояние в один-два метра были в состоянии, чем и пользовались на гонках. Еще одной особенностью крыльев оказалось то, что они отличались по цвету от остального окраса животного. К примеру, у черного кара крылья могли быть серыми.
На гонках эти животные выступали без жокеев. Хозяева беседовали с ними перед стартом, а потом раздавался удар гонга, и кары оставались одни. Юлиан успел рассказать, что, случалось, животные так и оставались на старте, демонстративно разворачивались и уходили в загоны.
– И хозяева их не наказывали?
– У нас строго с жестоким обращением с животными. Могут лишить свободы, причем надолго.
Сейчас, наблюдая за карами после соревнований, Зоя также пришла к выводу, что они отнюдь не просты.
– Понравился забег?
– Было интересно.
Они поднялись и направились к выходу.
– Хочешь остаться?
– Для чего?
Варшавский безразлично пожал плечами.
– Пообщаешься.
– С кем? – Зоя заозиралась по сторонам.
В основном на скачках присутствовали мужчины со спутницами: женами или любовницами – с ходу и не поймешь. Зоя испытывала легкий дискомфорт, находясь в непривычном для нее обществе. Она не знала, о чем говорить, была не в курсе происходящего в мире.
– То есть оставаться не хочешь? – Рука Варшавского собственнически захватила ее тонкую ладонь в свою.
Это намек?
– Нет, не хочу.
– Тогда идем к арсо?
– Угу.
Кровать звала и манила. Но Зоя твердо решила дождаться прилета на виллу. Ей показалось или мрасс тоже пребывал в нетерпении?
Они спешили.
Оба.
И не стеснялись этого.
Переступив порог спальни, Варшавский остановился.
– У тебя… там как?
Зоя не сразу поняла, о чем он. А когда поняла, уткнулась лицом в его грудь.
– Там все хорошо.
– Не болит?
– Нет, – пробормотала и выдохнула: – А ты проверь.
И он проверил.
Нетерпеливо приподнял платье, погладил бедро, отчего Зою бросило в жар, и скользнул за края трусиков.
– У тебя там очень-очень хорошо, – хрипло, с надрывом, проговорил он, скользя по влажным складочкам.
– А у тебя? – Зоя бесстыдно прижалась к нему, стремясь оказаться как можно ближе, впитать в себя его силу, ощущать каждой клеточкой.
– А ты проверь, – вторил он ей.
И она проверила.
Пробралась к его штанам, неуклюже задрав тенниску, и наткнулась на ремень.
– Там кнопка.
О! Ремни модернизировали!
