Я весь обратился в слух.
– Только не смейся. Шли мы раз на корабле из Ганзы, подобрали человека, за обломок мачты держался, потонул его корабль, злым штормом застигнутый. Кто он и как звать его – неведомо, только говорил по-русски. Недолго протянул бедняга, отдал Богу душу, а умирая, сказал тайное, чтобы, значит, в могилу с собой не унести. Про клад бесценный, что в Волхове-реке покоится, драккар викингов там затонул. Где, в каком месте – ничего более не успел молвить. Не возьмешься ли за поиски?
– Гаврила, это и в самом деле смешно. Волхов – не ручей! Даже если точно знать, где корабль лежит, и то намучиться с поисками можно, а как из него добро вытаскивать? Оно же все под илом лежит, да и не могу я под водой дышать. Нет, не серьезно сие. Не взыщи, купец!
– Я, собственно, и не надеялся, сам понимаю, как в сказке – найди то, не знаю что. Однако же уж очень слова его запали мне в душу. Никак забыть не могу. Давай по чарке вина выпьем, у меня хорошее – бургундским прозывают. Да и забудем про клад. Только чур – никому.
– Обижаешь, Гаврила Лукич.
Я еще пару раз зашел поинтересоваться здоровьем купца и, убедившись, что Гаврила здоров, прекратил визиты.
Глава 6
А весной, после Масленицы, как-то зашевелились дружинники – точили оружие, чистили доспехи. Я поинтересовался у дружинника Михаила – не начальство ли приезжает?
– Эх, если бы начальство, – вздохнул Михаил. – Государь повелел, как дороги просохнут, собираться под Москвою, на Смоленск пойдем.
– Так уж ходили не раз и биты были.
– Ноне большую силу государь собирает, надо вернуть Смоленск под московскую длань.
– Тогда удачи. А кто же в городе остается? Нельзя же без войска, татары все никак не угомонятся.
– Стрельцы да ополчение. Бог даст – пронесет. А что до татар, придет и их время: вот соберет государь все земли и города русские у своего престола – подожмут хвосты и татары, и крымчаки, да и литвины со свеями.
Мы тепло попрощались и разошлись.
У меня появилась пища для раздумий. Любимое время всех правителей для войны – лето. Одежу теплую брать не надо, с запасами для людей и лошадей легче – пустил лошадь на траву, и не нужно везти в обозе зерно и сено. Только это – палка о двух концах. Русичи – на Смоленск, а татары, прослышав, что все рати с Литвою воюют – к нам на грабеж. Ой, чую я – лето беспокойное будет. А может, пока время есть, уйти куда подальше? Есть же места, куда нога татарская не ступала, – Архангельск, например. Ежели подумать, так еще места найдутся. Жалко только дом бросать. Привык я к нему, да и Нижний пришелся по душе.
Прикидывал и так, и эдак. Пара лошадей у меня в конюшне есть, коли внезапно нападут – все равно успеем верхами уйти, ценности только в сумке хранить надо. Может, разумнее их даже с собой не таскать, а спрятать в укромном месте, оставив немного на первое время. Вот очистятся реки ото льда, начнет паром работать, за ним – второй, который достраивают на верфи.
Кстати, о пароме. Поглядев, как он работает, перестали завистники насмешничать. Второй строили уже получше, с учетом ошибок первой посудины.
Одно плохо – разведки нет. Стоят редкие заставы русские на торных путях, да летом путей – сколько хочешь, где пройдет конь, там и дорога. Заставу обойти легко можно. А вот дальняя разведка не помешала бы.
Прежде чем вторгнуться в русские земли, на своей земле татары собирают войско из разных улусов. Стоят спокойно, костры жгут. Кого опасаться? Все вокруг свои, соплеменники. А до границы – рукой подать. Верховой за день доскачет. Конечно, войску дорога пошире нужна, и скорость не та, но часто нападения татарские были внезапными настолько, что не все горожане из посадов успевали в крепости укрыться. Крестьяне в деревнях хватали детей и узел с ценными вещами и – в леса, только там и спасались.
Только татары все хитрее с каждым набегом становились. Жечь деревни перестали – дым далеко виден, чем не сигнал тревоги. И деревни сначала втихую окружали, без обычного своего визга, чтобы никто не убег, а уж потом бесчинствовали.
Так и зрела в моей голове мысль – побывать на землях татарских. Сами работать не любят и не умеют, вся домашняя работа – на пленных, кои мрут от голода и побоев, презренные гяуры. Вот и приходится каждый год в набеги ходить – то малой ордой, то всем ханством, иногда даже усиленным союзниками. Сломить бы хребет беспокойному соседу. Только помнил я из истории, что до покорения Казани Иваном IV еще много лет пройдет и погибнут тысячи русских.
И чем больше я обдумывал задумку, тем больше она мне нравилась. Вот уйдут дружины под Москву, на общие сборы, и не совладают стрельцы с ситуацией. Дисциплина и выучка у них не та. Живут стрельцы по своим домам, а не как дружинники – сообща в воинской избе. Те же дружинники каждый
