И они повторили. Было очевидно, сегодня правило здешних застолий «открытая бутылка в любом случае допивается» нарушено не будет.
- Ну, Андрей, - Иннокентий с видимым удовольствием зажевал лимон «а-ля Николя». - Рассказывай, как живешь-можешь. Девчата в классе не обижают?
- Да что ж вы такое на наших комсомолок наговариваете, товарищ Иннокентий, - деланно возмутился я, - как они могут забидеть такого гарного хлопца, как я?! Я на один бутерброд вас обездолю, да?
- Что, наоборот, отбоя нет? - он пододвинул мне тарелку с бутиками.
Я коротко призадумался. Мда, а ведь накрутилось на меня этих отношений с подковырками, как змей на Лаокоона.
- Ну, время такое... Молодое, - я развел руками, - мы выбираем, нас выбирают.
- И выбрал? - он неожиданно остро глянул на меня.
- Да, - сказал я твердо.
- Ммм? - протянул папа заинтересовано, - скажешь?
«Собственно, что скрывать?» - подумал я.
- Афанасьева.
- А! - без малейшей паузы с немалым энтузиазмом откликнулся папа, - рыжая мама. Такая... Видел на собраниях. Да, одобрям-с.
Я многозначительно поиграл бровями.
- Ну, в смысле, дочка ж на маму, наверное, похожа? - заюлил он, отводя от себя подозрения, и, потупившись, потянулся к бутылке.
- Хм... Ну, понятно, - ухмыльнулся Иннокентий и пододвинул свою рюмашку под разлив. - И хобби себе нашел, да? Или будущую профессию? Думаешь стать великим математиком?
- Хобби у меня - кройка и шитье. А как с математикой отношения сложатся - неизвестно. Но наука красивая.
- Кстати, - вмешался папа, - представляешь, Кеш, он себе сам за неделю джинсы сшил - от настоящих не отличить, даже пуговицы и нашлепку на карман настоящие нашел. И на меня две рубашки сшил. Во, смотри, на мне одна как раз!
Иннокентий пощупал, поцокал и вновь повернулся ко мне:
- В математике-то ничего пока не открыл?
- Какое открыл! Грызу основы.
- По пять-шесть часов в день, отец говорит?
- Силы есть - грызу. Заканчиваются - отдыхаю, - я посмотрел на него с легким недоумением, что-то происходящее допрос начинает напоминать.
- Да нет, Володя, все нормально, - невпопад сказал Кеша, повернув голову к папе, - я тебе уже сейчас могу сказать. Ну, почти... Но кто не без странностей?
Папа отчетливо выдохнул и чуть порозовел.
- Ну и слава богу, - мне показалось, что он сейчас перекрестится, но вместо этого он решительно тяпнул рюмку. - Отрицательный результат - тоже результат. И какой хороший!
Я приподнял бровь, показывая, что потерял нить беседы.
- Да напугал ты меня! - воскликнул папа, гневно двигая бородой, - этим своим математическим энтузиазмом!
Горлышко бутылки чуть постучало по рюмашке, и несколько капель пролилось мимо.
- Тьфу! - с чувством констатировал папа, - аж руки дрожат. Я ж шизу у тебя заподозрил. Бред изобретательства или величия.
- Хм... - я с трудом удержался, чтоб не засмеяться, - бред величия? Я сильно чем-то хвастал?
- Ну... - папа неопределенно поводил рукой в воздухе. - Скрытый бред.
- Скрытый бред? - переспросил я и, не сдержавшись, заржал.
- Хех, скрытый бред - это бред, - поддержал меня Иннокентий.
- Да откуда ж я помню! Я нормой занимаюсь. А психиатрию аж когда проходили... - начал папа оправдываться.
- Ладно, - я поднялся, - раз со мной все выяснили, я пойду?
- Погодь, - папа качнул головой, - себя надо знать. Садись, послушай анализ.
Я сел и посмотрел на посерьезневшего Иннокентия.
- Ну, что, - тот поскреб щеку. - Продуктивной симптоматики нет. Обычно манифестирует с нее, с бреда или навязчивых идей. Но тут все чистенько. Кроме того, что более важно, нет негативных симптомов. Понимаете, когда неспециалисты говорят о шизофрении, то в первую очередь упоминают именно бред или галлюцинации. Потому что это - ярко и необычно. Но они бывают заметны не всегда, в период рецессий этой симптоматики может и не быть. Поэтому для нас, психиатров, важнее негативная симптоматика. Ослабление интеллектуальных, волевых и эмоциональных функций при шизофрении определяется всегда.
Он говорил четко, размеренно, с акцентированными смысловыми ударениями. Сразу видно опытного лектора.
