густым запахом шампанского прятались обертона мандарин и шпрот. Осторожно приоткрыл веки.
- Ну что, больной, - поблескивая в полумраке глазами, она уселась на мне громадной расшалившейся кошкой. Белокурые локоны, выбившиеся из-под съехавшей далеко набок вязанной шапочки, пощекотали мне щеку. - Проведем осмот?
«Пьяна до изумления» - догадался я, а вслух ответил:
- Тут столько народу, а я такой стеснительный... Ну, ты помнишь.
Она звонко засмеялась, а потом на удивление мелодично напела:
- Не забывается такое никогда, - после чего локти ее подломились, и голова ткнулась мне в грудь. Чуть подумав, она прилегла на меня сверху и заболтала в воздухе сапожками.
Я покосился вниз. Левый каблучок был еще так себе, а вот правый стерт до самой съехавшей набок пятки.
Вздохнул и расслабился. Ничего так, в принципе - удобно. Весит она не много, пахнет приятно, кости ниоткуда не выпирают. Над головой сквозь заснеженные ветви тополей виднелся подсвеченный желтоватыми уличными фонарями собор, за ним распахнулось звездное небо.
Тут мне кое-что припомнилось, и я хихикнул.
- Что, - она зашевелилась, устраиваясь на мне поудобнее, - стебешься над взрослой теткой?
Я негромко засмеялся:
- Где это здесь «взрослая тетка»? Ты, что ли? - нащупал ее ухо и начал легонько почесывать за ним. Она довольно уркнула и прижалась покрепче. - Не. Вспомнилось, что весной именно на этом самом месте мне мечталось упасть в сугроб с девчонкой.
- Так новый год же! - она пару раз с энтузиазмом пристукнула по моему плечу кулаком. - Исполнение желаний!
- Знаешь, - саркастически улыбнулся я, - вот никак не предполагал тогда, что это будешь ты, и это будет так.
- Как так?
- Ну... - я поболтал в воздухе свободной рукой и опустил ей на талию, - как-то предполагал, что это я буду заталкивать девчонку в сугроб, а не она меня.
Она приподнялась на локтях и с непонятным интересом молча посмотрела на меня. Ее глаза были совсем рядом, и в них было мало веселья.
- Что? - спросил я, встревожившись.
- Да так, странно очень, - она опять пристроила голову мне на грудь и шумно вздохнула. - Диссоши... Диссоси... Тьфу ты! Дис-соци-ация. Во! Ну, вот скажи, зачем такие сложные для девушек слова навыдумывали, а? Диссоциация зрительной и слуховой информации у меня с тобой. Вижу одно, а слышу другое. Вижу мальчишку, а вот слушаю - и правда, будто для тебя «девчонка». У?
- У, - согласился я и хмыкнул, - да забей! Женщинам положено верить своим ушам, нет?
Вдали послышался разноголосый смех. Из-за угла вывернула и начала удаляться какая-то подвыпившая компания. Софья подняла голову, прислушиваясь.
- Мои, - признала с едва заметным недовольством. Подумала и добавила, - мне лучше уйти.
И она попыталась встать, но я сцепил руки на ее пояснице.
- Эй! - воскликнула она с радостным азартом, - пристаешь?! Во детишки пошли!
Я притянул ее и поцеловал в податливые губы. Отпустил:
- С новым годом, Софи, с новым счастьем!
Она поднялась, чуть пошатываясь. На какой-то миг показалось, что на лице ее мелькнула нерешительность, но она мотнула головой, словно приходя в себя, и бросила мне вниз улыбку:
- И тебе хороших отметок, школьничек! - и устремилась за своими.
Я приподнялся на локте, глядя вслед.
«Вроде, только девушки», - подумал с удивившим меня облегчением.
Встал, отряхнулся, посмотрел на свежие следы на снегу. Осененный идеей, выдернул из шарфа нить и замерил, завязав по узелку на концах, длину отпечатка. Тридцать шестой или тридцать седьмой?
«Потом определю», - решил, засовывая мерную нить во внутренний карман, и с легкой опаской покосился на виднеющийся вдали балкончик. Окно за ним было темным, и я выдохнул с облегчением.
С крыши напротив со свистом ушла в небо зеленая сигнальная ракета, и несколько голосов радостно заорали «с новым годом!».
Я посмотрел на часы: без четверти двенадцать.
Странный мне выдался год. Удивительный. Сказочный. Исполнивший заветное желание. Давший шанс.
Запрокинул голову к звездному ковшу и прошептал обещание:
- Ты мне нравишься, мир! Я спасу тебя!
