Смеяться расхотелось, и стало стыдно: она дурачится, дергает его, будто он не правящий монарх, а ее верный пес. Но приятно было тоже, да. Что в любой момент он придет на помощь, бросив все дела.
– Ладно, – буркнула Поля в матрас, сердясь теперь на себя и не желая, чтобы он уходил, – уж очень хорошо было под его крепким и горячим телом, – иди к своим министрам.
Демьян осторожно поцеловал ее в спину, натянул шортики, поднялся. Пол перевернулась, оперлась на локти, глядя на своего жениха снизу вверх.
– Извини, – попросила она, ухитряясь выглядеть одновременно виноватой и надутой.
– Я привык, – отозвался он, надевая пиджак и с усмешкой глядя на этого обиженного соблазнительного ребенка. – Будь хорошей девочкой и не натвори ничего больше до ночи. Я приду, проверю.
– Я буду очень, очень хорошей, – с жаром заверила его Полина, поглядела недолго на место, где он только что стоял, вздохнула – от смеха она вся взмокла и живот заболел – и стала приводить кровать в порядок.
Тревожный разговор, начавшийся в королевской трапезной замка Бермонт после исчезновения монарха, затих, стоило ему появиться у длинного, пышно накрытого стола. И выглядел его величество почти так же спокойно, разве что волосы были в беспорядке.
– Прошу извинить мое отсутствие, господа, – невозмутимо сказал Демьян Бермонт, садясь на тяжелый стул, – мы проводим учения, и срочно потребовалось мое присутствие. Господин Инсофт, я хотел бы отметить ваши успехи в природоохране. Каким образом удалось сократить вырубку лесов?
А вот принцессе Алине было не до смеха. Она пыталась отжаться под суровым взглядом сержанта Ларионова и раз за разом, пыхтя, падала на пол тренажерного зала. Всю прошлую неделю она филонила, но сегодня, после того как гости со стороны Полькиного жениха уехали, в ней заговорила совесть, и ее умное высочество позвонила своему наставнику, робко поинтересовавшись, не занят ли он и не мог ли бы провести с ней тренировку сегодня.
– Я уж думал, вы спеклись, – сказал старый вояка в трубку и тут же покаялся: – Извините, ваше высочество! Виноват! Думал, не позвоните уже. Конечно, давайте потренирую вас. Раз есть задор – нужно!
– Ой, – сообразила Алинка, – воскресенье ведь. Вы же выходной, наверное?
– Никак нет, – отрапортовал Ларионов, – то есть да, но я живу в казарме и рад буду, ваше высочество!
Алина, чувствуя себя героиней, переоделась, прошла в зал – и тут все геройство кончилось. Примерно на тридцатом приседании.
– Вы же меня должны защищаться учить, – произнесла она дрожащим голосом, когда закончилась разминка, и сержант скомандовал: двадцать кругов по залу.
– Пусть сначала на ваши косточки мяско нарастет, ваше высочество, – бодро отозвался сержант, – потому что защищаться вы сейчас можете, только припустив как следует прочь от врага. Так что бегом марш! Если не будете отлынивать, то как раз недели через две начну вам стойки и нырки показывать.
Алина послушно потрусила мимо чернеющих окон и дальше по кругу, думая: удивительно, что никто не изобрел магнастойку для ускоренного роста мышц и прибавления сил. И надо бы почитать о свойствах трав – может, есть где-то решение ее проблемы?..
– Твоя настойка – чудо, – с чувством произнес Алекс Свидерский, выглядевший заметно крепче. Уже не дистрофичным, а просто стройным, с небольшими валиками мышц под кожей. Он коротко остриг волосы, убрав седые пряди, и стал казаться совсем молодым со своим светлым ежиком и тонким телом.
– Ты ее литрами, что ли, пьешь? – бледный Тротт оглядел друга, раздраженно пощелкал пальцами по прикроватной больничной тумбочке. – Не больше трех раз в день по глотку, Алекс, иначе растащит, начнет жир откладываться.
Инляндец страдал от боли, от безделья, от того, что лаборатория простаивает – а ему, чтобы восстановиться до состояния, когда он может управлять потоками даже простейших настроек для зелий, нужно было еще дня два. Или три. Не прибавлял хорошего настроения и поблескивающий золотом орден, лежащий на тумбочке. Он так и не прикоснулся к нему с утра и едва сдерживался, чтобы не попросить запуганную медсестру выкинуть его в мусор.
– Тебе что-нибудь еще нужно? – спросил Свидерский, оглядывая палату и задерживая взгляд на аккуратно выставленных на тумбочке флаконах с регенераторами и усилителями и пачке шприцов в стерильных упаковках. – Кажется, мы скоро к тебе всю лабораторию перетащим.
– Несколько жалких склянок, – процедил Макс, – но мне этого недостаточно. Если хочешь помочь, возьми у меня в секции а-три антидемонический репеллент и принеси сюда.
– Зачем? – удивился ректор. – Рудакова и Яковлеву в среду перевели в камеры Управления. Или, – он нахмурился, – ты что-то чувствуешь?
– Ничего, – хмурясь, нехотя объяснил Тротт. – У репеллента есть побочное действие – он ускоряет метаболизм. Раз я не могу над восстановителем поработать, буду восстанавливаться тем, что есть. Сходи, Данилыч. Сейчас сможешь?
– Смогу, – кивнул Алекс. Посмотрел на друга внимательно и ушел через Зеркало. А Тротт, стиснув зубы, встал и побрел в ванную комнату.
С утра, сразу после завтрака, который он проигнорировал, и осмотра, на котором он в очередной раз жестко пресек попытки врача удержать его от инъекций неизвестных лекарств, к Максу зашла взволнованная медсестра и робко сообщила, что через двадцать минут ему нанесет визит ее величество
