и мясо. А тогда ночь была лунная. Он до двух часов ночи сидел в шалаше, коше, по-ихнему, ждал.
— Дождался?
— Да ты погоди. На следующее утро он поехал верхом вверх по балке пригнать ушедших за ночь лошадей. И тут при выходе из бурьяна, за поворотом, он внезапно наскочил на него, на этого… арваты. Встретился с ним чуть не нос к носу: тот бежал навстречу мелкой рысью. Он остановился, и лошадь пастуха тоже остановилась, как вкопанная. Так вот пастух рассказывал, что стояли они в трех метрах друг от друга. Ростом, говорит, тот метра два, чуть сутулый. Руки длиннее, чем у человека, доставали до колен. Они оттопырены от тела, а локти слегка согнуты. Весь покрыт то ли шерстью, то ли волосами длиной, как у буйвола, густыми, темно-серого цвета. Лоб не такой высокий, как у человека, а низкий и скошенный назад. Глаза раскосые, скулы выдаются, как у монгола. Подбородок круглый, большой, рот широкий. Сам — косолапый, колени чуть согнуты вперед, а голени кривые, как у хорошего ездока. Стопы слегка повернуты внутрь, пальцы на ногах растопырены.
— И что, мужик это был или баба? — хихикнул приятель.
— Говорил, что мужик, потому что грудей он не видел. На голове волосы не очень длинные, растрепанные, торчали хлопьями в разные стороны. Несколько минут они, значит, стояли, смотрели друг на друга. Тот дышал ровно, не запыхался после бега. Потом он повернул направо и шагом ушел в бурьян.
— А что же пастух?
— Как что? Повернулся и поскакал. В обратную сторону.
— Ну, не знаю, — неуверенно произнес солдат. — Снежный человек…
Степченко покачал головой. После таких зловещих рассказов в темноте начинала мерещиться всякая чертовщина. Если бы не так клонило в сон, то, возможно, ему стало бы еще страшнее. А так у него было зверское желание отключиться хотя бы на короткое время.
Несмотря на то, что сменять его никто не собирался, Степченко, хоть и был еще «зеленым» солдатом, уже был научен жизнью и представлял себе, что нужно делать в таком нелегком положении. Армия вообще очень быстро учит людей самым разным находкам, направленным на то, чтобы в экстремальной ситуации извлечь для своего организма максимальную выгоду. Хитро ухмыльнувшись, он пошарил по карманам в поисках одного такого приспособления: им оказался гвоздь-стопятидесятка. В данном случае эта донельзя простая штучка должна была сослужить постовому хорошую службу. Десантник оглянулся. Вокруг было все спокойно. Из КПП доносились голоса старослужащих. Те от страшилок перешли к более мажорным темам, о чем свидетельствовали взрывы смеха.
Убедившись, что все в порядке, Степченко принялся действовать. Он, пыхтя, проделал шилом перочинного ножа гнездо в столбе грибка. Дерево оказалось на редкость крепким, так что над ним пришлось поработать. Но в конце концов нужное отверстие было сделано. Затем солдат вставил в него гвоздь, закрепил его несколькими ударами камня. Повесив на шею автомат, а потом, продев через лямку руки, Степченко повис на нем, набросив на плечи плащ-палатку. Благодаря такому изобретению, опробованному уже многими поколениями солдат, издали казалось, что постовой стоит, а автомат на короткой лямке висит у него на уровне груди. На самом же деле «экспериментатор» теперь мог преспокойно спать в таком вот подвешенном состоянии. Отдыху способствовало и то, что дорожка была усыпана камнями. Можно было быть спокойным: если кто будет подходить, Степченко услышит и вовремя проснется.
Устроившись таким образом, рядовой глубоко вздохнул и закрыл глаза. Почти мгновенно измученное вынужденной бессонницей сознание затуманилось под наплывающим сном.
В голове закрутились истории о снежных людях, кавердинских диверсантах и прочей «нечисти». Все это мешалось с периодически выплывающей физиономией Иевлева, который кричал, что если Степченко уснет, то он сам перережет ему горло. Через минуту постовой спал. Голоса в КПП вскоре тоже стихли — «дедов» сморил сон.
Глава 16
Банкет, устроенный в честь десантников, был в полном разгаре. На столах уже произошла очередная смена блюд, и вечер продолжался. Хозяева уже были порядочно навеселе, громко крича очередные здравицы гостям. Офицеры, популярно предупрежденные комбатом, что держаться следует в рамках, пили немного, выгодно отличаясь от принимавшей стороны. Та, не стесненная служебными рамками, позволяла себе куда больше. Быстро темнело.
Батяня, увидевший нечто странное, обходил дом по периметру. Он шел по дорожке, выложенной цветной плиткой. Остановившись, майор осмотрелся: позади, из-за угла приглушенно доносились голоса компании, а впереди послышался какой-то шорох.
— Кто здесь? — подал голос десантник.
Следом за этим он двинулся вперед. Фонари еще не зажгли, и в этой темноте внезапно кто-то, урча, бросился через кусты. Батяня увидел, что им был все тот же странный субъект: приземистый, широкоплечий, с руками, свисающими до колен. Майор собрался было броситься за ним, но вдруг над ухом раздался женский вскрик:
— Что вы тут делаете?!
Батяня обернулся — рядом стояла запыхавшаяся Тамара. Она крепко, не отпуская, вцепилась ему в локоть.
— Да вот… — обернулся он к кустам, но там уже не было никого.
— Что такое?
— Только что я видел тут что-то странное. Здесь столько говорят о снежном человеке…
— Вам показалось, — усмехнулась Кречинская, — скорее я поверю в то, что здесь у нас высаживаются марсиане, чтобы украсть пару-другую баранов на шашлык.
— Но вы же сами в него верите, — испытующе вгляделся Батяня в лицо женщины.
— Я? Никакого снежного человека здесь не было и быть не могло, поверьте, майор, — убеждала его Тамара, — поверьте, так будет лучше. Я знаю, что эти иллюзии до добра не доводят.
— О чем это вы? А если он спрятался в доме? — не отставал майор.
Батяня, конечно, мог допустить, что и ему может что-то показаться, но в данном случае это было уж слишком. Слава богу, пока он при памяти, так что…
— Можете проверить, — пожала плечами хозяйка, — идемте. К тому же вы сможете познакомиться с моим домом, ведь вы там еще не были.
Пара двинулась в дом.
— Эй, майор, куда ты запропастился? — нагнал Батяню на высоком крыльце голос Харса. — Нельзя надолго покидать застолье.
— Мы скоро будем, — отозвалась Кречинская, — надо же майору дом показать.
— Сильно не увлекайтесь, — хохотнул Карда.
— Входите, Андрей, — пригласила хозяйка, — минутку, я зажгу свет. Или вы боитесь темноты?
— Пока не жаловался, — кашлянул Батяня.
Щурясь от яркого света, майор шагнул вперед. Широкая прихожая встретила его огромной медвежьей шкурой, разложенной посреди комнаты.
— Сразу чувствуется, что в доме живут охотники, — заметил он с видом знатока, осматривая знатный трофей.
— Это осталось от отца, — ответила Кречинская, — вот он любил охоту. Но ведь вы же хотели убедиться в отсутствии здесь снежного человека?
На второй этаж уходила резная деревянная лестница. Майор, поднимаясь по ней, обратил внимание на семейные фотографии, развешанные на стенах. Надо сказать, выглядели они довольно-таки странно, отличаясь от привычных семейных фото: люди на фото соседствовали с обезьянами. На одной из них был пожилой мужчина, Тамара и огромная горилла… сидевшие за накрытым столом. Майор покачал головою, глядя на обезьяну, державшую в руках вилку и нож.
— Что, удивляетесь? — усмехнулась Тамара. — Не ожидали увидеть такое?
— Да как-то необычно все это смотрится, — хмыкнул майор. — Такого и в цирке не найдешь.
