Легкие переносные треножники с факелами передвигали вперед по мере зачистки тоннеля. Для бойца нести факел в руке в ситуации, когда в любую секунду может объявиться баг или еще какая тварь – значит, смертельно рисковать. И не только потому, что рука занята, а еще и из-за того, что нельзя факел бросать.
Все подземные муты в темноте видят лучше, чем при свете – людям с ними не сравниться. И сражаться с тварями в полнотой темноте примерно то же самое, что на нео идти с голыми руками – загрызут моментом. Разве что натренированный крысопес сумеет хозяину подсобить – но это, как еще повезет.
Правда, у истребителей мутов острота зрения тоже была, дай бог каждому – не зря их специально отбирали из числа добровольцев. Чтобы и реакция соответствовала, и зрение, и слух. Крот, например, подземных мутов не столько видел, сколько нюхом чувствовал. Не в том смысле, что по запаху, а как-то само собой получалось ощутить. За эти способности Егор и получил свое прозвище. Давно получил, еще когда совсем юнцом попал в отделение разведки.
Сейчас, когда тоболяки полезли в коллектор, такие способности здорово пригодились. Смешно, но однажды лейтенант лично убил мутировавшего крота. Тезку, так сказать… Ох, и жуткая зверюга: длиной больше метра, зубы в ладонь ребенка, а на спине толстенный хитиновый панцирь – копьем не прошибешь. Да еще хвост с полметра, зазубренный, как пила по дереву…
Вспомнив о мерзкой твари с гноящимися бельмами вместо глаз, Егор сплюнул. Надо же, прости господи, чего только не попадается на этом свете. Чур, меня, чур!
– Чего ждем, командир? – пробасил Бугай. – Мне бы это, ногу посмотреть. Кровь натекла в сапог.
– А ты ступай пока в основной коридор, – отозвался лейтенант. – Пусть санитар глянет и помажет, чем надо.
– Я точно здесь не нужен?
– Думаю, что нет. Кажись, понял я, чего эти черви на нас поперли. И откуда руконоги взялись. Ты иди-иди, Ванька, а то нога опухнет – поганые у этих тварей зубы.
Он прижался к стене и махнул рукой, показывая направление Бугаю.
– Иди, мы сами справимся… Смекаю, парни, лежка у червей в колодце, что-то вроде гнезда. Вот они за него и бьются. Нам еще повезло, что на них, считай, прямо перед нами шайка багов напала. Багов они в конце концов загрызли. Тот гаденыш, который на нас выскочил, последним был. Но и руконоги их изрядно покрошили. Руконог против червя, это примерно то же, что потолочник против руконога. Почти без шансов.
– Если почти без шансов, как же черви багов одолели? – спросил Тощий. – Их же тут штук пять валяется, если не больше.
– То и одолели, что баги безмозглые и жадные. Хватательные инстинкты работают, а вот соображалки не хватает. Они же как? Увидели, что тут червей уйма, ну и накинулись на них. Оголодали, небось, за зиму. Думали, что набьют брюхо на неделю вперед. А то, что у червей слизь ядовитая, особенно по весне, не знают.
– Сдохли, что ли, баги от яда? А почему тогда этот, который на нас вылетел, не сдох?
– Так кто ж его, гада, знает. – Крот пожал плечами. – Небось, не такой шустрый был, как другие, меньше сожрал, чем они. Или просто припозднился. А слизь эта не сразу действует, она что-то вроде паралитического яда. Да и не такая она сильная.
– Если не сильная, чего они сдохли? – продолжал допытываться Антип. Тупил он малость, хотя из лука стрелял замечательно: быстро и метко.
– Я же говорю – руконогов жадность сгубила, – терпеливо объяснил лейтенант. – Слишком много сожрали червей. А когда яд начал действовать, тут уж им кирдык и настал. Кстати, этот гаденыш, который на нас выскочил, какой-то вялый был. Небось, чуток полакомиться червяками все же успел.
– А с Рексом как? С Рексом ничего не случится?
– Он же им лишь головы откусывает. Ну, в крайнем случае проблюется затем немного. А жрать всякую гадость он не станет. Верно, Рекс?
Крысопес, повернув голову, посмотрел на лейтенанта и осклабился. Ухмылочка у него получилась жутковатая, но при этом вполне осмысленная.
– Вот видите, – сказал Крот. – Рекс у нас зверюга умная. Бьюсь об заклад, он даже знает, что яд в слизи мертвого червя очень быстро разлагается. Да, Рекс?
Крысопес еле заметно кивнул продолговатой башкой.
Павел это не услышал, а, скорее, почувствовал. Черт, неужели опять мерещится?
В последнее время у Павла периодически возникало ощущение, будто бы он слышит обрывки чужих мыслей. Он никому об этом не говорил, даже отцу. И без того его считают странным, а тут еще глюки… Крысопсы бывают очень догадливыми, это всем известно. Но не может же он мыслить, как человек?
Он снова взглянул на Рекса. Тот уже полез вперед, стараясь ступать по заржавевшему остову теплоцентрали – чтобы не вязнуть в слизи и потрохах погибших тварей.
– Сновид, а ты чего задумался? – бросил Крот. – Какой-то ты сегодня квелый.
– Душно здесь. И вонь такая – аж глаза слезятся. Продышаться бы.
– Да, смердит тут хлеще, чем от дохлого нео. Потерпите немного, парни. Вот осмотрим колодец и вернемся в главный коллектор. Там сквознячок, и
