Трубочист взглядом попросил разрешения угоститься и тоже закурил.
– Вы только не смейтесь… Я и сам понимаю… Но люди, особенно на окраинах, обеспокоены. Говорят – в палаццо Якалов снова неупокоенный дух архитектора объявился. Истинный упырь! И это не просто слухи. Пропадают люди. Жертвы нападения тоже есть… И в таком виде, что зверье больше от трупов оставляет. Недолго и до паники.
За дверями кабинета раздался сдавленный вскрик и что-то с грохотом упало.
Семеняк отреагировал быстрее других. Миг, и он уже у двери. Дернул створку и присел, прячась за косяком, привычно уходя с линии огня. К счастью, за порогом всего лишь ползала на коленях секретарша председателя, собирающая разлетевшиеся по полу документы… и – занятый тем же вестовой Семеняка, рядовой Остапчук.
– Что здесь происходит, пани Катажина? – Квасневский тоже не растерял еще партизанских навыков. Стоял рядом и строго глядел на женщину.
Секретарша покраснела.
– Ох, Матка Воска Ченстохова… Как же это, пан председатель… Разве можно в полночь такие страхи вспоминать! Тут не то что папки из рук… сердце из груди выскочит.
Для наглядности пани Кася приложила ладонь к пышному бюсту, надо сказать, весьма бурно вздымающемуся. Похоже, женщину всерьез испугало известие о появлении упырей в Залесье. Даже странно… За годы фашистской оккупации можно было привыкнуть, что самое жуткое чудовище – тот, кто считает себя арийцем, сверхчеловеком.
– Пани Катажина! Вы что… подслушивали? – нахмурился Квасневский. – Это… это… у меня слов нет!
Бледные щечки секретарши вмиг покраснели, и она быстро поднялась. Почти вскочила.
– Да как вы могли такое подумать, пан Анджей?! Я только подошла сообщить, что жолнеж[9] пришел. Ну, и услышала, конечно… Вы так громко беседовали… – Женщина еще пыталась супить аккуратно выщипанные бровки, но любопытство пересилило. – А это правда? Об упыре? Знаете, я тоже вчера на рынке слышала, будто бы Зоею Станкевич не швабы в лес уволокли, а…
– Вздор, – отмахнулся председатель горисполкома. – Бабские сплетни и ничего больше. Учительница за колхозы и национализацию земли агитировала. Понятно, что тем, у кого поместья были, это не нравится. Как переловим гадов – на суде услышите. И сами прекратите слухи распространять.
– Ну, да… ну, да… – быстро закивала секретарша. – Я так и объясняла. Только люди все равно боятся. Говорят, за последнюю неделю в тех местах почти два десятка человек пропало. И не только молодиц.
– Что-то мало… для рынка, – раздраженно проворчал Квасневский. – Могли бы и больше… Человек тридцать – сорок, в сам раз для слухов.
– Пани Касю, вы не волнуйтесь. Разберемся. – Семеняк взял молодую женщину под руку и отвел к ее рабочему месту. – Остапчук, а ты чего столбом застыл? Докладывай.
– Виноват. – Боец, неловко удерживая в руках кипу бумаг, изобразил нечто среднее между стойкой по команде «смирно» и «бегом». – Наряд внизу, товарищ комендант.
– Хорошо. Товарищ Гайос, если у вас больше нет вопросов к председателю, проводите бойцов к месту.
– Вопросов нет. Но вы прикажите солдатам, чтоб не расслаблялись… Нет, нет, я понимаю, что все они знают устав караульной службы… – заметив, что комендант хочет что-то сказать, железнодорожник заговорил быстрее, не давая себя перебить: – Просто там другое… – он сделал странный жест, словно хотел перекреститься, но передумал. – Пся крев! Я же всю жизнь в Залесье. И в сад Якалов с такими же школярами, как сам… Товарищ комендант, прикажите, чтобы часовые открывали огонь на поражение сразу. Без каких-либо «Стой, кто идет?». По всему, что увидят. Даже если им покажется, что это пес или какая иная живность. Или… ребенок.
– С ума сошел?! Встать! Смирно!
Возможно, Игорь Степанович был излишне резок, но похоже, у совершенно спокойного до сей минуты ветерана подполья начался неконтролируемый приступ паники. Такое случается с людьми, многое пережившими, ходившими по грани и постоянно рискующими жизнью. И нет лучше лекарства на эту хворь, чем грозный командирский окрик.
Подействовало. Янош дернул подбородком, но сумел взять себя в руки.
– Прошу извинить, товарищи командиры… Сорвался. Я не трус и не паникер… Утром, когда следы увидите, сами поймете. А пока просто поверьте. Нечисто там… Как Бог свят, нечисто. Зря парней погубим, если что. Но решать вам. И отвечать… тоже.
Трубочист решительно поднялся, всем видом демонстрируя готовность отправляться немедленно, куда прикажут.
– Я понял тебя… друг. – Игорь Степанович потер подбородок. – Такие дела, значит. Что ж… Утро недалече. Остапчук, бойцов в распоряжение товарища Гайоса. Он покажет вагон, охрану которого надо организовать. Ничего не трогать и никого не подпускать. Стрелять без предупреждения во всех… во все, что увидят. Никакого пароля! Утром я лично сниму пост. Приказ ясен?
– Так точно.
Если вестовой и удивился, то виду не подал.
– Выполнять. Вернешься, доложишь. А мы с вами, пан Анджей, еще немного потолкуем. Я вообще-то по другому вопросу зашел. Но раз пошел такой
