похлопывая друг друга по спине.
«Ну, повеселитесь чуток… Перед смертью оно полезно. В гробу красивее смотреться будете. Пора!»
Корнеев резко вывернул руль и принял вправо так, чтобы трактор встал боком к окошку на фасаде домика смотрителя. При этом хотел сбить кого-то из солдат, для создания дополнительной суеты, но не получилось. Румын увернулся. Впрочем, суета при этом все же возникла. Даже больше ожидаемой. Разъяренные солдаты побросали винтовки и, матеря на чем свет стоит пьяного повара, полезли вытаскивать Корнеева из кабины. Всячески мешая друг другу…
Из-за их воплей подполковник даже выстрела не услышал. Увидел только, как дернулся кто-то в чердачном окошке. А в следующую минуту застрочили автоматы Гусева и Малышева.
Достали… Снайпер так и кувыркнулся вниз, словно переспелый плод. Зря он на грушу полез. Единственное дерево на всю округу, а он «гнездо» устроить решил.
И только теперь румынские солдаты опомнились, заметались по двору – кто пытаясь схватить оружие, а большинство – в поисках укрытия.
«Поздно, Федя, пить «Боржоми»!»
Корнеев спрыгнул с трактора и длинной очередью снял сразу троих – из тех, что больше других проучить повара хотели и далеко отбежать не успели.
Гусев бросился к дому смотрителя, заходя слева. Малышев метнулся под грушу. Старшина остался на прежней позиции, приняв упор на крышу кабины и выискивая цель.
Если тут отделение, то как минимум пятерых еще не хватало.
Четверых! Именно в этот момент Телегин выстрелил. А таежный охотник пули зря не тратит. Если нажал на спуск, значит, одним врагом меньше стало. На чердаке дома что-то загрохотало, как от падения пустой железной бочки, и ствол пулемета пропал из оконного проема.
Больше не думая о пулемете, Корнеев нагнулся к убитому румынскому солдату, взял у него из подсумка гранату и побежал к дверям дома. Присел сбоку, толкнул створку, выдернул чеку, выждал пару секунд и забросил гранату внутрь. Отпрянул под защиту стены…
Взрыв в закрытом помещении если и не убил вражеских солдат, то оглушил наверняка. Пока те не опомнились, Корнеев заскочил в дом и на всякий случай полоснул очередью. Потом отпрыгнул в сторону и, держа автомат наизготовку, огляделся.
В клубах оседающей пыли и крошева осыпавшейся с потолка штукатурки были видны тела всех остальных румын. Троих посекло осколками насмерть, четвертый еще дышал. Но по кровавым пузырям изо рта понятно, что не жилец. И для допроса тоже не годится. Николай поднял автомат, перевел его на одиночную стрельбу и пулей в грудь добил врага.
Потом вышел во двор.
– Кажется, все… Гусев, Кузьмич, осмотритесь вокруг. Андрей! Зови Петрова. Пусть поглядит вход в маяк. С румын станется заминировать…
– Есть.
Малышеву и бежать никуда не пришлось. Только рукою махнул. Сапер и оба летчика, как только началась стрельба, вышли из укрытия и смотрели в сторону маяка. Никому из них даже мысль не пришла, что операция по его захвату может сорваться.
Заметив знак, Петров тут же припустил со всех ног, понимая, что теперь его очередь. Летчики – задержались. А чего суетиться? Все идет по плану. Да и сундучок с сокровищами тяжеловат… С ним не побегаешь.
– Яша, а чего мы с ним тягаемся? – неожиданно спросил Колокольчиков. – Давай здесь оставим. Под скалой. Вон, гляди, какая симпатичная ямка. Присыпать немного, и все дела. Вряд ли нам на маяке дадут засидеться… А будем уходить – тогда и прихватим.
– Годится, – Яков Гусман питал особенное, унаследованное от предков почтение к изделиям из драгоценных металлов, но таскаться с этой тяжестью капитану тоже надоело. – Зарывай… А я схожу, о пище побеспокоюсь. Наши друзья разведчики воевать горазды, но под горячую руку вполне могут даже кухню взорвать…
Вход в маяк оказался не заминирован. Либо румыны были слишком уверены в своих силах, либо пожалели добротное сооружение. Свое же, не чужое. Это на советской территории они бы не задумываясь разнесли маяк до основания… только чтобы лишний пост не выставлять.
– Я наверх, – кинул Петров и вошел. Майору предстояло подняться на высоту семиэтажного дома, а это не минутное дело.
Корнеев прислонил автомат к стене дома и присел на корточки. Первую часть задания, принятого от геройски погибшего мичмана Стаднюка, группа выполнила.
– Вот это, я понимаю, фарт! И маяк взяли, и кушать подано… – Андрей хлопнул по плечу Телегина.
– Потому что наше дело правое, – проворчал Кузьмич, – и враг будет разбит.
– Это верно. А ну-ка, старшина, поглядим, чем румыны питаются…
– Известное дело, чем, – отозвался от кухни капитан Гусман, приподнимая крышку котла. – Солдатская каша во всем мире одинакова. Дробь шестнадцать… – и тут же сам себе возразил: – Не, братцы, не перловка. Кажись, мамалыга. Точно, чтоб мне с этого места не сойти. С жареным луком и шкварками. О! А вот за это отдельное спасибо! Гляньте!
