– У нас иначе. У нас граждане подают заявку. Комиссия рассматривает, просчитывает вероятность улучшения или ухудшения будущего, и либо проводит коррекцию, либо отклоняет.
– Здорово…
– Да ну, – отмахнулся Сергей. – Сплошная мутотень. Скоро вообще никто своей головой думать не будет, полагаясь на коррекцию. В Лиге наций недавно даже поднимали вопрос о возможности создания открытой линии для предварительного расчета. Чтобы каждый мог оценить результат от поступка до того, как совершит его. Поскольку это гораздо дешевле, чем переделывать потом. Но мы отвлеклись. Итак, с чего начнем? Глобального или личного?
– С глобального…
…Англичане, поняв, что обнаружены, дружно заорали «ура!» и перешли на бег. Где-то неподалеку одиноко застрочил пулемет, но в большинстве своем немецкая линия обороны молчала. Слишком внезапной оказалась атака для людей, еще не снявших противогазные маски… А потом солдаты стали бросать оружие и выпрыгивать из траншеи.
– Отступаем! Отступаем! – орали они дружно, словно старались придать этим воплям силу приказа.
Может, подействовало, а может, по иной причине, но ефрейтор Шикльгрубер не стал изображать из себя героя – бросился прочь вместе со всеми… И тут германцев ждал очередной неприятный сюрприз. Не зря англичане так точно пристреливали артиллерию. Вся полоса между первой и второй оборонительными линиями буквально взорвалась под ногами убегающих солдат…
Один из снарядов разорвался настолько близко, что Адольфа подхватило взрывной волной и бросило на чей-то искалеченный труп. При этом ефрейтор ударился головой о приклад валяющейся рядом винтовки и потерял сознание…
Удар оказался не слишком сильным, и очнулся Шикльгрубер довольно быстро. Голова гудела, в глазах стоял туман… Хотя и не такой густой, как утром или от ядовитого облака. Так что когда Адольф встал на ноги, ему вполне хватило четкости зрения, чтобы увидеть наведенный на него карабин.
Рядовой Генри Тенди какое-то время смотрел сквозь прорезь прицела на контуженого немца, и на мгновение нечто вроде жалости к этому обессиленному, явно раненому человеку промелькнуло во взгляде британца. Он даже начал опускать ствол… Но уже в следующую секунду, все же вспомнив, что перед ним враг, Тенди вскинул карабин и выстрелил. Пуля вошла точно в грудь Адольфа Шикльгрубера. И серая пелена перед его взором сменилась непроницаемо черным холстом, на который так хорошо ложится белая гуашь…
Англичанин постоял еще какое-то время над поверженным врагом, потом забросил карабин на плечо и пошел к своим. Поэтому и не увидел, как буквально через минуту немец судорожно закашлялся и задышал… сперва хрипло, отрывисто, но с каждым вздохом и выдохом дыхание Шикльгрубера становилось ровнее и глубже.
А еще спустя немного времени Адольф перевернулся на живот и, опираясь на руки, придал себе сидячее положение. Едва сдержав болезненный стон, сунул руку в нагрудный карман кителя и вынул из него портсигар. Пуля смяла накладную монограмму, пронзила верхнюю крышку металлической коробки и застряла в нижней, потеряв силу, уткнувшись в сложенное вчетверо письмо из дома. Всего две странички из школьной тетради…
Шикльгрубер мысленно возблагодарил Господа за спасение и поднес письмо к губам. Он уже собирался встать на ноги, когда увидел рядом с собою двух незнакомцев. Один – в странной, легкомысленной одежде. Второй – в форме неизвестной армии. Ни цвет, ни покрой мундира ни о чем Адольфу не говорили.
– Это он? – спросил военный.
– Стопроцентная идентичность, – подтвердил пляжник, сверяясь с каким-то прибором. – Не сомневайся.
– Отлично…
Не произнеся больше ни слова, военный поднял пистолет и размеренно, как в тире, выпустил в немца весь магазин. Незадачливый художник, так никогда и не ставший фюрером германской нации, уткнулся лицом в землю, успев напоследок подумать, что это неправильно, несправедливо. Что так не должно было случиться… Что он избранный… Что…
– Добро, – старший координатор буквально излучал оптимизм. – С глобальным разобрались. Вероятность такого выбора наши аналитики предполагали в пределах восьмидесяти шести процентов. Я рад, что мы не ошиблись. Думаю, что и личное желание не испортит основной поток. Командуй. Куда теперь?
– Да тут недалеко… В сорок четвертый. Только… – Корнеев критически оценил неуставной наряд Сергея. – Давай я сам все сделаю? Раз уж ты мне доверяешь. А то в таком виде тебе дальше первого патруля не пройти. За немецкого шпиона, может, и не примут, но за сумасшедшего – запросто.
– Уверен?
– Абсолютно. Да там ничего сложного, всего пару приказов отдать. Причем своим же подчиненным. Или переодевайся. А то ты мне всю конспирацию порушишь.
– Ладно. Действуй. Если уж тебе не верить… – Сергей не договорил. – Уточни координаты переноса.
Корнеев встал спиной к землянке и поманил к себе старшину Телегина.
– Кузьмич, если бы ты был немецким снайпером и хотел убить кого-то, выходящего из этих дверей, где бы ты засаду сделал?
Старшина встал рядом и развернулся лицом к немецким позициям. Какое-то время приглядывался, потом с уверенностью указал направление.
