он тоже, не клубилась Тьма, не было даже малейшей искры взволнованных стихий.
Ариатар видел, что Шайтанар был совершенно спокоен и, кажется, не собирался даже начинать разговор о поведении своего сына, как и о том, что он натворил в недалёком прошлом.
Что было по меньшей мере странно.
– Итак, – устроившись в кресле с высокой спинкой, которое стояло возле камина, Повелитель эрханов дождался, пока его единственный наследник сядет во второе такое же, стоящее рядом, но с другой стороны низкого круглого столика на витой ножке, и, поставив локти на подлокотник, соединил кончики пальцев, – Эльрон Кейн. Ты снова находишься в его обществе?
– Оно меня вполне устраивает, – пожал плечами Ариатар, откинувшись на спинку и положив руки на подлокотники. – И помнится, ты раньше никогда не противился этому.
– Это было до того, как я узнал, кто его отец, – откровенно поморщился Шайтанар, с неприкрытой неприязнью вспоминая старшего чёрного дракона.
К родителю Кейна он тёплых чувств не испытывал, и на то были веские причины, список которых только увеличился с тех пор, как полукровка рассказал о том, кем являлась и его мать. Не то чтобы черноволосый, языкастый и ехидный некромант не нравился Повелителю эрханов… просто его отца, Шаиррата, вожака чёрных драконов, демон практически ненавидел. И не скрывал этого.
– А что он? – слегка приподняв брови, спросил младший эрхан, наблюдая за игрой языков пламени в большом камине, который окутывал комнату теплом, одновременно являясь единственным источником света. Скосив глаза на отца, демон продолжил с лёгким двусмысленным намёком: – Дети не отвечают за грехи родителей, не так ли? Стоит ли обвинять отпрысков в чём-то, когда собственное поведение далеко от идеала…
– Вина? – Оставив ехидное замечание сына, в котором тоже виделся некий намёк на его характер, передавшийся по наследству, Шайтанар задал вопрос несколько даже скучающим тоном, едва заметно склонив голову набок.
– Я бы не отказался, – почти не задумавшись, согласно кивнул Ариатар, не почувствовав подвоха.
И, как оказалось, совершенно зря.
– В нижнем ящике стола, – с непробиваемым спокойствием ответил Шайтанар, гася искры смеха в глазах и подпирая щёку кулаком. Закинув ногу на ногу, он лениво добавил: – Бокалы там же.
Ариатар поднялся с кресла и направился к большому письменному столу из тёмно-коричневого дерева, стоящему между двух больших окон, немногих в замке, которые были с обыкновенным стеклом, а не с витражной мозаикой. Едва сдерживая смешок, демон откупорил бутылку вина приличной выдержки, вытащив пробку когтем, и, разлив тёмную жидкость по бокалам, вернулся к камину, чувствуя, что усмешку, так и норовившую выползти на лицо, он сдержать не в силах. Отдав один бокал отцу, демон сел в кресло и, сделав приличный глоток, спрятал улыбку за бокалом.
Тонкая месть отца за насмешливые слова дала ему понять, что теперь между ними всё стало как прежде.
Шайтанар понял его, мотив его поступков, не злился больше и, кажется, даже не осуждал. Он действительно знал, что его сын следовал в тот момент лишь зову эмоций, поддался им, позволил затуманить свой разум, не замечая ничего вокруг… Как и понимал, насколько сильно всё это – и боль, и острое, непереносимое чувство вины теперь давят на Ариатара, заставляя судорожно метаться в поисках выхода. Но Повелитель эрханов знал: для того чтобы найти его, нужно просто подождать. Только время всё расставит по своим местам.
Чего уж тут таить, в том же возрасте, что и Ариатар, он сам творил не меньшие глупости. Да и если вспомнить те времена, не столь уж отдалённые для демона, который разменял уже не одну тысячу лет жизни… Он делал кое-что и похуже, особенно в отношении своей Равной, когда ещё не признал её таковой, и, не понимая, что чувствует к ней, старался задеть её, запугать и разозлить всеми силами.
Так что Ари частично был прав. Действительно, стоит ли обвинять отпрысков в чём-то, когда собственное поведение далеко от идеала?
А что же касается самой Ниэль…
Шайтанар прекрасно понимал, что Ариатар просто боится быть отвергнутым, в то время как его мать давно его уже простила и просто ждёт, когда же он наконец вернётся домой, к своей семье, которая его любит. И не за что-то, а вопреки.
В кабинете на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь треском поленьев, медленно сгорающих в ярком пламени, живом, не магическом. Она не давила, а, наоборот, казалась в чём-то уютной, тёплой, домашней, оберегая и согревая своим теплом.
Подобные чувства Ариатар испытывал, когда рядом оказывалась Саминэ, смотря на него своим мягким и одновременно укоризненным взглядом.
Кстати, об этом.
Пригубив ещё вина, младший эрхан поставил бокал на подлокотник и, придерживая его пальцами за тонкую ножку, негромко заговорил:
– У меня к тебе есть небольшая просьба.
– Мм? – отозвался Шайтанар, легонько сжав свой бокал кончиками пальцев. Посмотрев на сына, он насмешливо уточнил: – Неужели что-то касающееся той маленькой человечки, которая столь трогательно пыталась спрятаться за книжным шкафом в кабинете де Арка?
– Значит, ты её видел, – хмыкнул Ариатар, и его губы едва заметно дрогнули в усмешке, когда он вспомнил один маленький секрет, в который, несмотря на только что возвратившееся доверие, он посвящать Повелителя не собирался. – Человечка, как же… Да, речь идёт о ней. О Саминэ. Точнее, как тебе
