справедливость чаще добирается до конюхов, чем до герцогов.
Но Тьери еле плетётся. И шатает его… Надобно что-то придумать.
— Знаешь, в квартале от перекрёстка я заметил гостиницу. Давай снимем там комнату, нужно промыть твой порез. И заодно перекусим. А как придёшь в себя — пойдёшь дальше, а я тебя провожу.
Ну да. И поговорим не на улице. А то я так и не спросил о том, что творится сейчас в герцогских пенатах.
Нет! Ну так, вообще, можно?
Мало того, что когда я предложил Тьери помочь обработать рану, тот ощетинился аки призовой гибрид ежа с ершом, так мелкий нахалёныш ещё и выпихнул меня в коридор, заявив, что позовёт, когда закончит переодеваться. У него с головой всё в порядке? Откуда такая аномальная стыдливость на ровном месте?
Ну ладно. Придётся постоять снаружи, подпирая косяк. А то вдруг тот упадёт? И может, оно и к лучшему, что сейчас я не вижу Тьери. Потому что хотелось хоть немного прийти в себя. Ведь испугался не только он. Я тоже перетрусил до смерти, когда показалось, что могу его потерять…
— Сейсиль, я всё! Заходи! — раздалось из-за двери.
Быстро он. Вот и славно. Пока ждём обеда, можно поговорить.
Он стоял у стены, в простенке между креслом и потемневшим от времени низким комодом.
— Сейсиль, прости…
— Простить за что?
— Ты спас мне жизнь, а я даже спасибо не сказал.
Я шагнул к нему. Вообще-то, хотелось просто взять его за плечи, чуть встряхнуть, понять, что он действительно рядом и жив… но получилось иначе.
Когда это лохматое чудо оказалось прямо передо мной, между упёртыми в стену ладонями, сердце заколотилось где-то в горле. Чуть наклонился — и почувствовал, как пульс стучит, ускоряясь, в висках. Выходит, я не ошибся — меня к нему тянет.
Но и тогда ничего бы не случилось, если бы не сам Тьери. Он мог остановить меня одним словом, одним жестом, одним вопросом. Достаточно было бы, если бы он просто продолжал таращиться на меня своими невероятными серо-зелёными глазищами… Но он отчего-то порозовел, потом едва заметно, буквально уголком рта, улыбнулся — и зажмурился. И замер. И только часто-часто, как если бы снова бежал, дышал.
В общем, сам не понял, как такое вышло, но я поцеловал его в губы. Только что смотрел, разглядывал, боялся прикоснуться — и вот уже прижал к стене и целую как девчонку. Жадно, будоражаще, сладко. Правда, долго это не продлилось. Он тихо застонал мне прямо в рот… а потом вдруг стал отпихивать. Да ещё попытался въехать коленом между ног!
Хотя я и сам был в растерянности. Что я сделал-то? И, главное, зачем?
— Извини…
— Ты спятил, да?!
В общем, наверное, данная гипотеза весьма близка к истине. Кинул взгляд на взъерошенного нахохлившегося Тьери:
— Сказал уже, прости. Наверное, я просто слишком испугался, когда тебя чуть не убили.
— Ладно.
Казалось, он как-то поник. Потом проскользнул мимо меня и юркнул к двери.
— Сейсиль, может, обойдёмся без обеда? Пойдём отсюда?
— Тьери, тебя ж шатает. Давай перекусим, а пока ждём, расскажи, что сейчас происходит в особняке?
К концу байки о синем глазе, в которую я так и не смог заставить себя поверить, мы с ним снова держались как друзья.
Кажется, о поцелуе мы оба впредь решили молчать, сделав вид, что ничего такого и не было.
Нет, ну я читала о поцелуях в романах. Но даже не подозревала, что «колени подгибаются» — отнюдь не метафора.
Сейсиль меня спас. А потом поцеловал.
Как такое понимать?
Основных вопросов было два: знает он, что я девушка, или нет, и нравлюсь я ему или нет?
Если б не нравилась, то зачем бы он меня целовал?
А тогда третий вопрос: насколько я ему нравлюсь?
