Вот же гад! Оскорбиться, что ли?
— Незнакомый. И ему был нужен не я.
— А кто? Твой резвый приятель? — осклабился секретарь.
— Нет, их светлость герцог, — надулась я в ответ.
— Эл’Дрэго, что ли? А почему к тебе?
— Нет, наша светлость, герцог Эл’Денот. — Замолчала, пару секунд подумала и добавила: — Точнее, не герцог…
— Тьери, чёрт тебя подери! Ты меня нарочно бесишь? Герцог — не герцог… Говори прямо, в чём дело! А если повод пустяковый, оставлю без жалованья!
Ну вот. Теперь я точно обиделась. И, уходя из этого дома, налью во все чернильницы клея, клянусь!
— Он хотел, чтобы я ему рассказал о том, что делается в особняке. И обещал за это заплатить.
— А ты?
— Я?! Ни-ни-ни! Я сразу ответил, что ни за что! А он сказал, что я дурак и что найдёт кого-нибудь поумнее за три золотых в месяц.
— Сколько-сколько?
— Три золотых эйлера в месяц. Сначала он один предложил, но, когда я отказался, поднял до трёх. Но я всё равно отказался, вот!
Выпрямилась, развернув плечи и выпятив подбородок, и гордо уставилась на Мерзьена.
— Так, идём к его светлости. Только доложишь всё чётко и ясно, а будешь кошку за хвост тянуть — пожалеешь, — Мерзьен многозначительно хмыкнул.
Я с энтузиазмом закивала. Ну да, кабанов дразнить себе дороже.
У Кабана история повторилась. Правда, в этот раз меня ругали не за прихотливость мысли при изложении происшествия, а за то, что отказалась от предложения.
— А что же мне было делать-то?! — возмутилась я. — Я честно служу вашей светлости, так сразу и сказал!
— Ну-ну… Мог бы прикинуться, что хочешь подумать. Тогда было бы проще этого шпиона… — Кабан осёкся. — Ладно, вот тебе три серебряные монеты за верность, а теперь подробно опиши, как он выглядел.
— Камзол синий. А под ним ремень широкий и кинжал висит! — начала я описание.
— Что на голове?
— Ничего. Волосы.
— Тьери! — ласковый голос Мерзьена ничего хорошего не сулил. Наверное, надо кончать придуриваться.
— Так я и говорю: выше меня, средних лет, в синем камзоле и сапогах, волосы тёмные, на поясе кинжал. Лицо бритое, но с усами. И — во! — брови у него густые, почти срослись. А на правой щеке вроде родинка.
— Ну вот, можешь же, когда хочешь! Лови ещё монету! Если снова увидишь — доложишь.
— Всенепременно, ваша светлость! Обязательно доложу!
Так, свою часть работы я выполнила. Теперь наёмники Кабана будут искать по Кентару человека, схожего с моим описанием. Или же начнут присматривать за выходящей в город прислугой в надежде, что шпион попробует подъехать к кому-нибудь ещё. Чем закончится дело — не моя печаль. Но лично я бы поставила на Коршуна, не зря тот занял при Владыке насест, то есть должность, выше, чем Кабан. Полагаю, охотники попадут в ловушку, а Кабан останется без подручных.
Случилось ли всё так, как думалось, наверное, мне уже никогда не узнать. Я заметила только, что, когда разношу письма, за мной снова следят. Ну и пусть! Фей предупреждён, а я ничего подозрительного или странного творить не собиралась. Трусила себе от особняка к особняку, с поклоном вручала очередной конверт с сургучной печатью и мчалась дальше. А через три дня спозаранку два герцога поссорились за закрытыми дверьми. Увы, послушать крайне интересную и познавательную для юной леди беседу не удалось, надеюсь только, что их светлость Коршун как следует засветил нашей светлости. Если не физически, так хоть морально.
Но, как бы то ни было, через час после выяснения отношений герцог Эл’Дрэго покинул особняк.
В лучших установившихся после моего прибытия традициях, не позавтракав.
Правда, мою чистую радость творца бескорыстного зла слегка омрачил отъезжающий Коршун, пронёсшийся по конюшне к своим шейризам, на ходу и громко опять обругавший стоящую со скребницей у денника Кусаки меня болваном, а затем тихо бросивший: «Жду списка должников!»
Угу, ну пусть ждёт. Отдадим тогда, когда скажет тётя.
Кабан грустил недолго.
