Над головой висел экран с линией ее сердечного ритма.
Мама Эли держала дочь за руку. На ее щеках блестели полоски от слез, узкие очки соскользнули на кончик носа. Она явно не ожидала нас увидеть.
– Доктор?..
– Прошу прощения, – опомнилась доктор Карл. – Я должна попросить мальчиков уйти в комнату ожидания. Таковы правила для палаты интенсивной терапии.
– Я должен с ней поговорить, – запротестовал я.
– Она тебя не услышит, – сказала мама Эли. – Она ни на что не реагирует.
– Могу я дотронуться до нее? – не отставал я.
– Дотронуться? – Миссис Блек посмотрела на меня так, будто я спятил.
– Это уже переходит все границы, – возмутилась доктор Карл. – Если вы сейчас же не покинете палату, я буду вынуждена вызвать охрану…
БИП! БИП! БИП!
Мы с Кассом подпрыгнули.
– Это за нами? – перепугался Касс.
– Это не сигнал тревоги. Что-то с Эли! – ответил я. Экраны вокруг Эли замигали красным. Ее глаза широко открылись и закатились, так что стали видны одни белки. Она захрипела и забилась всем телом. Три медсестры бросились к ней из центра комнаты, доктор Карл прижала руки Эли к койке.
– Что происходит? – громко спросил я.
– У нее приступ! – закричала доктор Карл. – Очистить помещение!
– Но… – начал я.
Медсестра с большой грудью и короткой стрижкой пихнула меня назад, и я врезался в Касса. Глядя, как больничный персонал суетится вокруг койки Эли, мы отошли к выходу.
– Они ее убивают, Джек! – воскликнул Касс. – Сделай что-нибудь!
Я уронил на пол рюкзак.
– Я стану невидимым. Только так я смогу к ней подобраться.
– Тебе не пролезть между ними, – возразил Касс. – Если ты врежешься в кого-нибудь их них, они тебя почувствуют и поднимут панику. Ей это никак не поможет.
– У тебя есть другие идеи? – нетерпеливо спросил я.
Касс кивнул.
– Есть. Я их отвлеку. Дай мне три секунды.
– Что?
Но Касс уже помчался к столу с медицинским оборудованием и мониторами.
Я достал из рюкзака локулус невидимости.
Я сделал шаг вперед, и одновременно с этим палату затопил громкий писк. Я посмотрел на мониторы. Все они были черные. Все оборудование, что было подключено к Эли, вырубилось. Касс со всех ног бросился прочь от розетки в стене, из которой он выдернул все штепсельные вилки.
Я услышал крик. Две медсестры побежали к оборудованию, оставив всю правую сторону койки Эли свободной. Я ринулся к ней, держа в одной руке локулус невидимости, а в другой – осколок. Все внимание доктора Карл было сосредоточено на левой руке Эли, куда она что-то вводила из шприца.
Грудь Эли не поднималась. Она не дышала. Я положил осколок ей на живот, прямо под ребра.
– Дефибриллятор! – закричала доктор Карл. – Мы теряем ее!
– Ну же… – прошептал я. – Давай, Эли. Ты должна жить.
Зеленые глаза Эли, блестящие на свету даже в ее бессознательном состоянии, смотрели прямо перед собой. Мне показалось, что она меня услышала и вот-вот бросит в ответ какую-нибудь свою заумную шутку. Мне так хотелось увидеть ее улыбку.
Но ничего этого не было. Она не шевелилась.
Какой-то доктор подбежал к Эли с электродами в руках. Они собирались с помощью электрического разряда попытаться ее реанимировать. Я прижал осколок к животу Эли. Видимо, я плакал, потому что на ее лицо закапали слезы.
Мама Эли столкнулась со мной и вскрикнула. Совсем скоро мое невидимое присутствие должно было стать поводом для большого переполоха.
– Разряд! – рявкнул кто-то. С тихим свистом мониторы вспыхнули, и замигали лампочки. График сердцебиения показывал длинную горизонтальную линию.
