Семь чудес и проклятие царя богов

Элоизу била дрожь.

– Может, я попробую его укусить?

Король спускался медленно. Меня осенила идея, когда увидел покачивающийся на его спине мешок с локулусом.

– Не знаю, зачем он здесь, но что-то подсказывает мне: так просто он нам локулус не отдаст. Марко, если он вдруг его уронит, ты сможешь его поймать?

Марко улыбнулся.

– Если он будет падать со скоростью, меньшей скорости сгорания в атмосфере, то да, не вопрос.

Мой взгляд метнулся к собранным у стены инструментам, тем, что повстанцы из Института Караи смогли унести с собой. Я подбежал к ним и принялся торопливо рыться в мотках проводов и жгутов резинок, кучах инструментов и металлических рамах.

Есть.

Я вытащил металлическую Y-образную трубку, похожую на старый разбрызгиватель для полива лужайки.

Схватив длинную резинку, я привязал оба ее конца к верхним «ответвлениям» трубки.

Получилась прекрасная рогатка.

– Давид? – сказал я, передав ее Марко вместе с камнем размером с мяч для бейсбола.

Марко секунду тупо смотрел на меня, а затем улыбнулся.

– А-а-а, понимаю… – Он прицелился из рогатки в Ула’ара и начал натягивать резинку с камнем. Сильнее… Еще сильнее… – Точно по затылку Голиафа, брат, – сказал он.

И отпустил резинку. Камень на огромной скорости рванул вверх в темноту.

Я услышал глухой «бум», отметивший попадание снаряда по затылку Ула’ара. Старик от неожиданности вскрикнул, после чего повернул лицо к нам и заорал с неприкрытой злостью в голосе. Слов я не разобрал, но в пятне света от фонарика Нирваны мне было видно, как он перекинул мешок вперед и прижал его к груди, точно желая защитить его. Сам мешок при ближайшем рассмотрении оказался порван в нескольких местах, точно молодежные джинсы. Что означало, что он касался пальцами локулуса внутри.

– О чем вы только думаете? – подбежала к нам Эли. – Решили его убить?

– Этот парень как тефлон, – отозвался Марко. – Он пережил тьму столетий.

– Зато вы лишь сильнее его разозлили! – возмутилась Эли. – Что, если он пришел помочь? Что, если он хочет вернуть локулус на гептакиклос?

Ула’ар по-паучьи быстро и ловко хватался свободной рукой за корни и переступал с одного выступа на другой. Точно танцор на стероидах.

Марко выронил рогатку.

– Святая мутация. Он лезет вниз с помощью одной руки! Кем он себя возомнил – мной?

Мы все отошли назад. Через несколько мгновений король Ула’ар с глухим стуком спрыгнул на дно кальдеры и повернулся лицом к Марко. Глаза статуи были красные и злобно сверкали.

– Как жизнь, Паучок? – поприветствовал его Марко.

Ула’ар, продолжая касаться локулуса через прорезы в мешке, молча пошел в нашу сторону.

– Что у него с глазами? – спросил Марко. – Они крутятся.

– Он не человек! – отозвалась Эли.

– Он понимает человеческую речь? – задал следующий вопрос Марко.

– Он очень долго смотрел телевизор, – ответил я.

– Что ж, это многое объясняет, – хмыкнул Марко.

Эли шагнула навстречу Ула’ару.

– Приветствуем вас, о великий король Атлантиды, жестоким образом заточенный в камень и освобожденный в час, когда локули должны вернуться на подобающее им место. Знайте, что мы желаем мира.

– Переходи к делу, – прошипел Касс.

Крепко прижимая к себе мешок, король медленно повернулся к Эли. Его глаза напоминали маленькие факелы. Ее слова, похоже, не произвели на него никакого эффекта, вместо этого он пошел прямо на нее, точно ее вообще не существовало.

Эли отпрыгнула в сторону. Ула’ар направлялся в центр кальдеры.

К гептакиклосу.

Гремевшая в моих ушах Песня усилилась до невыносимого вопля. Я видел, как Ула’ар, будто сомневаясь в чем-то, потряс головой. Видимо, он тоже ее слышал. Лицо Эли исказила тревога, но Касс успокаивающе приобнял ее одной рукой.

– Он хочет вернуть локулус, – сказал он.

– Я думала, ему полагалось хранить его и оберегать, – отозвалась Эли. – Он ведь убил того парня несколько столетий назад, когда тот пытался забрать