Перевалил на стену, не обнаружил лезшего передо мной солдата. Куда он делся, не ясно. Хорошо не стал стоять, разинув рот в недоумении. Краем глаза заметил метнувшуюся в мою сторону тень. Едва успев выхватить шпагу, отбил штык, направленный в живот. Машинальный ответный выпад, из автоматически зазубренных на тренировках.
Железо неудачно вошло в тело противника, наткнувшись на ребро. Турок охнул и отступил назад с перекошенным лицом. В следующее мгновение сзади к нему подскочил человек и обрушил на голову мощный удар прикладом. На меня брызнули осколки костей и мозги. Изумительное впечатление, когда вытираешь всю эту мерзость.
— Учишь тебя, учишь, — знакомым недовольным тоном пробурчал Геннадий. — В живот, бестолочь, надо было колоть!
Справа и слева потоком лезли солдаты, сбегали вниз и радостно вопили, догоняя и истребляя врага. Сопротивления никто уже не оказывал. Я тоже зашагал в том направлении, не стараясь изображать желание махать клинком. Без командира полка справятся. Азарт уже схлынул, осталась легкая усталость и довольство.
Удалось! А могло бы выйти не слишком приятно. Буквально в десяти шагах торчала, выставив в амбразуру длинный чугунный ствол, крупнокалиберная пушка. Врежь она картечью, пока мы находились внизу, и десятки убитых и раненых обеспечены. А скорее всего такая не одна. Положительно счастье сегодня на нашей стороне. Вражеских артиллеристов вырезали, прежде чем они изготовились.
— Семь убитых, — с отчетливым удовлетворением в голосе подводит итог докладам генерал-фельдмаршал Ласси, выслушав нас с Ломаном, — включая двух офицеров, и сорок раненых. Представьте мне списки отличившихся.
— Прапорщики Иван Перфильев и Хрисанф Обольянинов должны получить звание подпоручика. Яков Брант достоин штабс-капитана. Он и без того исполняет обязанности командира батальона…
— В письменном виде, — нетерпеливо обрывает командующий.
Дай бог, наконец получат повышение и перестанут быть временно исполняющими обязанности до появления очередного варяга чином повыше. С этими я уже знаком и представляю приблизительно, что от них ожидать. Да и не мешает на будущее простимулировать людей на выполнение их функций, не вызывая в душах обиду по поводу несправедливости и соответственно недовольства, что чревато конфликтом.
— Хм, а ведь Бранту вы неоднократно указывали на недостатки в управлении вверенным ему подразделением, — неожиданно удивляется фельдмаршал.
Какая скотина все же стучит в полку? Поймаю — удавлю. Официально в приказах ничего такого не было. Раздражает меня Яшка своей самонадеянностью. Даже хуже Еропкина. У того хоть за спиной папа генерал. Кстати, еще и поэтому на повышение не представлю. Пусть заслужит сначала. А Брант умница, на лету ловит и, пользуясь опытом немного послужившего, пытается изменения без согласования в приказы вносить. Бывает некогда мнением старших интересоваться, но вот наглеть не стоит. Потому я и облаял его пару раз. Не со зла, для порядка.
— Награждается и наказывается не человек, а свершенное им, — сказал я. — Можно не любить отличившегося, можно любить и уважать провинившегося. Но руководствоваться личными симпатиями и делать на это скидки нельзя. Каждому по заслугам.
— Хорошо сказано, — одобрил Петр Петрович. — И вам в таком случае кое-что положено. Поздравляю вас, Михаил Васильевич, за прошлое с обозом и нынешнее дело составлю и на вас представление о производстве в подполковники.
— Благодарю, — в легкой растерянности отвечаю. Никак не ожидал подобного. Да и не собирался по военной части идти. Конечно, повышение в чине нуждается в утверждении в высших инстанциях, но не приходилось слышать, чтобы в представлении отказали. Особенно в военное время. — Ничего особенного я пока не совершил.
— То мне решать, — отрезал Ласси и смотрит выжидательно.
— Буду стараться и в дальнейшем… Обещаюсь Господом Всемогущим приложить все усилия… Служу России! — окончательно запутавшись, провозглашаю.
— Матушке императрице, — поправляет наставительным тоном с добродушной улыбкой кота, наблюдающего за попытками мыши вывернуться.
В присяге не сказано ничего про Россию. Зато присутствует обязательство верно служить ее величеству Анне Иоанновне, не щадя живота и имения. Хотя интерес государства соблюдать тоже обещал и, естественно, извещать о заговорах злодейских супротив трона. Не зря с приходом нового владыки снова присягают. Не стране, государю мы все служим, о чем прямо и говорим на построении все, от солдат и офицеров до простых людей.
— Парламентеры, — доложил генерал-лейтенант Загряжский, спасая меня.
Он мужик неплохой, хотя правомочно ли называть благородного человека мужиком, тонкий вопрос. Род у него древний. Правда, начинал при Петре и, как многие, с самых низов. Кажется, капралом был, так что солдатских наук и щей попробовал вдосталь.
— Вижу, — подтвердил Ласси и, обернувшись к Артемию Григорьевичу, определенно с ехидцей переспросил: — Так кто был прав?
Господибожемой, неужели действительно конец? Сейчас поторгуемся об условиях, и никаких больше сражений. Сплошной отдых. Им же надо соблюсти лицо и добиться почетных условий, нам доложить в Петербург о виктории. Сразу не выйдет. За каждый пункт соглашения станут биться. Но это уже не мои заботы. Гораздо интереснее дальнейшее. Куда пойдем. До зимы долго. Неужели в Крым на помощь Миниху?
