Что там будет через несколько лет, предсказать невозможно, однако разве когда-либо было иначе? Политика — это азартная игра почище карточной. В ней, так же как и в жизни, следует желать многого, а удовлетворяться только достижимым. Отношения у меня с ним дружеские и достаточно доверительные. А Потемкин всегда умел договариваться и без особых причин не пойдет на обострение. Надеюсь, я научился за эти годы разбираться в людях и не стану плакать на манер Бирона по поводу неблагодарности поднятых из грязи.
Через полчаса, с чувством полностью исполненного долга я снова плюхнулся в осточертевшее кресло, мелодично звеня многочисленными орденами на парадном мундире, специально привезенном из дому. За многие годы я получил практически весь набор российских и заграничных. По-настоящему заслуженными считаю только военные награды и за благотворительность. Сиротские дома до сих пор под моим официальным шефством. И многими выпускниками можно гордиться.
Но не нацепить все подряд нельзя. Есть определенные правила и порядок, поэтому даже персидский приходится носить, а это фактически эксклюзивное ювелирное изделие размером с чайное блюдце и усыпанное алмазами. А как иначе? По протоколу положено.
Екатерина бумаги просмотрела и тут же утвердила приказ об арестах краткой резолюцией: «Быть по сему». Правда, устно предупредила: виноватых искать, но и оправдываться дать возможность. И не хватать всех без разбора на кого покажут, а перепроверять показания.
Теперь заговорщиков отвезут на гарнизонную гауптвахту и, пока не опомнились, примутся колоть. Допросы предстоят долгие и противные, но лиха беда начало. Что акцент непременно на Швеции, я дал понять сразу. Своих и так потом подберем, куда они денутся. А до Скандинавии еще добраться нужно.
Посидел, раздумывая. Вздохнул и позвонил, вызывая Зосиму.
— Кто у нас очереди дожидается?
Список оказался не очень длинным. Помимо военного коменданта Санкт-Петербурга Загряжского, посланник калмыцкого хана, три губернатора, купцы первой гильдии, в том числе и Гейслер. Шалимов многозначительно посмотрел на меня поверх списка.
— Этому передай, я про его просьбу помню и постараюсь уладить. Нечего мне в приемной стул просиживать. И остальным купцам тоже благодарность и до свидания. С утра пусть явятся на присягу — это полезнее и докажет верноподданность.
— Два заместителя министров, — продолжил Зосима в том же темпе, — финансов и землеустроения с земледелием…
Хм… Любопытно их появление. Новая метла, и проверки последуют. Есть вариант: принесли подробности про собственное начальство. Надо бы проверить.
— …статский советник Найденов Степан…
Я невольно встрепенулся. Когда-то это была не фамилия, а прозвище Гены до крещения, но я посчитал справедливым определить его сына именно в Найденовы, раз уж явился без приглашения из Азии и прописался у меня.
— Стоп! А он по какому поводу? А, черт! Я же совсем забыл про скоропостижно скончавшегося крестника. Абсолютно непростительно.
— Вы вряд ли сможете обещать присутствовать…
— Это я буду решать сам и после разговора с ним. Уж на похороны Геннадия поеду непременно. А организовать, чтобы не пересекались церемонии, не великая проблема. Давай Степана сюда.
— Поздравляю с новой должностью, ваше сиятельство, — показательно кланяясь, сказал тот, входя через минуту.
Он прибыл в парадном мундире полицейского ведомства, со всеми положенными наградами. Официально числился именно там, хотя на моей памяти в первый раз напялил форму. Обычно ходил в статском и не стремился привлекать внимание. При его роде деятельности и лучше оставаться незаметным, а полный набор орденов — Святого апостола Андрея Первозванного, Александра Невского, Святой Екатерины и четыре степени введенного к двадцатилетию царствования Анны Иоанновны Святого равноапостольного князя Владимира — невольно вызывали вопросы. Отсутствовали только Аннинские орлы, но он военным никогда не был и подвигов публичных не совершал.
— Спасибо хочу сказать за то, что отцу уйти помогли.
— Знаешь?
— Не трудно догадаться. Я и доставал морфий.
— А почему…
— Он так решил, не мое дело возражать старшему в роду.
Я-то хотел спросить, почему сам не сделал укол. Похоже, уточнять не стоит. Не знаю, любил ли отца, но точно уважал, что иногда много больше. Прямую просьбу бы выполнил. Вот интересно, это со стороны Гены доверие или не хотел грех на душу брать, провоцируя сына на подобное деяние.
— Он не хотел боли, и это его право.
— Что сделано, то сделано. Поговорим о делах наших скорбных?
— Это было сложно. Много хуже обычного. Все время руководить со стороны и никогда прямо не вмешиваться. Один подручный не ведает, чем занимается второй. Этот принес — положил, другой пришел — взял. Люди частенько и сами не представляли, зачем и почему. Подставлять и раньше приходилось, но так тщательно и на таком высоком уровне… — Он развел руками. — Никаких концов не будет.
