жадности после башкирского замирения. Потом с Украины полторы сотни семей перевез, пообещав освобождение от любых повинностей, кроме подушной подати, на пять лет.
Когда мой бывший адъютант, выйдя в отставку по ранению (в отличие от меня так легко в Пруссии не отделался), туда с семьей прибыл, его, естественно, встретили без особой радости. Эти куркули недурно развернулись без пригляда. Каждое крестьянское хозяйство к тому моменту держало десять-двенадцать лошадей и пятнадцать-двадцать коров. Кур, уток, гусей и индюшек никто не считал.
Теперь он пишет рассказы, восхваляя прекрасный и обильный край. Даже две книжки издали «Охотничьи рассказы» и «Моя земля». Мне понравилось. Красиво природу описывает и повадки звериные. Я так не сумею. Поэтическая натура. Ценить таланты надо. Потому издал в своей типографии, тем более приличных русских писателей надо поддерживать. И оба раза тиражи расходились моментально. Пришлось дополнительные печатать. Умудрился на зяте чуток заработать.
А хозяйством занимается Дуська между родами. Семерых детей мужу подарила. Софья была первая, не захотели с маленьким ребенком ехать в глушь. Не дай бог, что случится или заболеет. Вот с тех пор и живет. Раза три к родителям ездила, но дом ее здесь. Мать железная баба, прости меня господи, за такое слово. Дворянка как-никак. Но нечто от Ломоносовых по части деловой хватки передалось. Ничего ужасного, такое частенько случалось. Мужчины пребывали на государевой службе, в домашние заботы не вникали, а хозяйством занималась женская половина семейств. Чтобы не распустить холопов и сохранить доходность имений, требовались характер, смекалка, воля и оборотистость.
Командует в доме нынче не супруг. У Гусева всего пяток душ и жалованье имелось, а Дуське от меня столовое серебро досталось да пять тысяч рублей, да еще восемь от Ивана. Его не напрягает возвышение сестер. Всегда был легкий человек, и интересы совсем в другой области лежали.
— Как же без этого государственному человеку? — усмехнулся я. — Идем уж завтракать, мадам Потоцкая.
— Я Гусева! — с негодованием воскликнула Софья.
Вот ей всерьез не повезло. Или напротив — это уж как посмотреть. Замуж шла по сердечной склонности за молодого, что не часто случается. Еще богатый и делающий карьеру. И все было просто замечательно. Три месяца. Пока не поймала на любовнице. Все бросила и отправилась домой. В смысле ко мне.
Раньше бы я этот вопрос решил через императрицу в кратчайший срок. Теперь проблема. Подать на развод и получить его — разные вещи. Некоторые годами дожидались решения Синода — далеко не всегда благоприятного. Обоюдного согласия супругов считалось недостаточно. Для церковного расторжения брака требовались серьезные основания. Например, отсутствие детей. Но Потоцкие были молоды и еще имели шанс обзавестись наследниками. А доказательства прелюбодеяния, как и свидетели, отсутствуют. Все знают — было, иначе поведение жены не объяснишь. Сам супруг отмалчивается, не отрицая случившееся, но юридически не доказано.
Естественно, весь высший свет заинтересованно обсуждает создавшуюся ситуацию. Я бы скота убил, надо же иметь наглость предложить ответно выбрать любовника из его друзей. Это мне Софья сама рассказала, и не имею причин не верить. Явно с головой непорядок у дебила. Только граф изволил отбыть в поместье и не кажет носу в Петербург. Приятного во всей истории и для него мало.
Мне он с самого начала не нравился, но становиться поперек дороги у влюбленной девушки я посчитал неразумным. Тем более брак организовывали женщины и справки наводили. Ничего реально предосудительного не выявили, иначе бы не сладилось.
— Ты у нас Ломоносова, — сказал я ласково, обнял ее за плечи и подтолкнул в сторону столовой.
— А что? Тоже неплохо!
На стенах столовой висят семейные портреты. Не парадные, в застывшей напряженной позе, при всех орденах — такой у меня единственный имеется. Подарок от благодарного купечества к пятидесятилетию. Я для него даже не позировал. Где-то в чулане висит.
Эти писали ученики Художественной академии России, я лично отбирал наиболее понравившиеся. Им лишний заработок, большинство ведь без особых доходов, а мне память. Забавно смотреть на растущих детей и стареющих родственников. Стеша, например, лет десять назад отказалась от очередного портрета. Не хочет видеть себя постаревшей. Зато в кабинете в рамке прямо на столе держит мой давний рисунок. Она там еще девушка.
Завтрак идет по давно заведенному порядку, включая поданные блюда. Без особых изысков. Обычная атмосфера домашнего круга. Когда я ем, то глух и нем — не про нас. За столом вполне можно завести разговор о политике или последних распоряжениях, касающихся армии. Просто эти темы сейчас старательно обходят.
Обмениваются репликами по поводу домашних забот, новых платьев, болезней и обсуждают последнее письмо от Ольги. Сеструха у меня путешественница. Столько лет не вылезает из-за границы, что, наверное, уже и не помнит, откуда родом. Письма, правда, исправно пишет, нас с Дуськой не забывает.
Теперь уж и не помнят многие, а отправка в Вену ее супруга Густава Армфельда с официальным поздравлением по случаю бракосочетания эрцгерцога Иосифа, будущего императора Иосифа II, было событие не рядовое. По тем временам огромный прорыв. Ольга Васильевна первая из русских дам в новом царствовании сопровождала мужа в служебном путешествии за границу. Натуральный вызов во многих отношениях.
Сам Густав швед, жена только по названию дворянка, и последний раз за границу совместно супруги из России ездили как бы не при Петре I. Такой толстый намек на возможность карьеры и подданного Швеции — уния дает тебе шанс высоко подняться, и женской эмансипации. С тех пор прошло много
