– Наверное, еще никто не знает, но очень скоро ты про это услышишь. Я заходил в его дом ночью по своим делам и увидел тела. Хозяина и слуг, там все мертвы. Перед смертью он нацарапал на ножке стола, возле которого свалился, этот значок. Что-то он хотел им сказать, понимаешь? Напрягись, вспомни – что это может значить?
Пришел великан, работающий за стойкой, принес чистый стакан и тарелку с засахаренными водорослями, любимой закуской атамана.
– Банжа, неси соль, – велел атаман. – Что ты вылупился – притащи сюда тарелку соли!
Когда это было сделано, я ладонью разгладил соль в большой железной миске и под внимательным взглядом атамана нарисовал на ней все тот же значок. Несколько мгновений он глядел, а потом брови его взлетели, и Гаррота откинулся на лавке.
– Ах вот что! А я все не мог понять, ты малевал какой-то крест… Это же перекрещенные мечи.
Настала моя очередь удивиться.
– Мечи?
– Ну конечно. А что еще, по-твоему, это может значить? Пара скрещенных клинков.
Я новым взглядом посмотрел на рисунок и цокнул языком.
– Кровь богов – точно! Почему я не понял этого раньше? Постой, так это значит… – Я поднял глаза на атамана.
– Братья Харконгеры, – сказал он.
Я кивнул, потому что в этот миг понял и сам. Дамир и Тагор Харконгеры – конечно!
– Кстати, старший брат недавно исчез, – добавил Гаррота.
– Дамир? Когда?
– Уже несколько дней. В городе ходят странные слухи, но никто ничего не знает. Он просто пропал.
– Так… – протянул я, положив ладони на стол и уставившись в миску с солью. – Так!
Харконгеры и Жаба-Рэй знали друг друга, это известно. И они убили его? Или как-то связаны с убийством?
– А не хочешь ли что-то еще поведать мне, брат вор? – поинтересовался атаман. – Смерть – то есть, как я понимаю, убийство? – нашей жирной Жабы многое изменит в Зангаре. На него были завязаны… кое-какие дела. Много дел. И не только у меня.
– Дело даже не в Рэе, – задумчиво сказал я. – То есть его смерть, как я теперь почти уверен, это лишь следствие… Хорошо, слушай.
Я начал рассказывать о том, что произошло этой ночью и утром, опуская некоторые важные подробности, касающиеся моего превращения, и когда уже почти закончил, Гаррота, хлопнув себя по бедрам, воскликнул:
– Святое Копыто, брат, ты теперь работаешь на собственного отца, которого проклинал?
Говорят, они там, на родине Гарроты, в Андамантах, верят, что души мертвых воинов воплощаются в их скакунах. И почитают за главную святыню Золотое Копыто, ударом коего о мировую твердь Бог-Конь высек искру, зажегшую Солнце. За это наша церковь считает всех андаманцев еретиками по рождению. Гаррота, впрочем, не очень-то много времени посвящает думам о богах, мировых твердях, святынях и прочих материях подобного рода. Как и я.
– Не сказал бы, что работаю на него, – проворчал я.
– Но ты в связке с людьми из Дома Реликвий, так? Не живется тебе спокойно, Кей Варра. Это ж надо – влезть в сокровищницу к историкам и вляпаться в такое!
– Так сложились дела. Я все объяснил. Тира…
Он отмахнулся крепкой ладонью.
– Я не очень-то верю в фантомы твоей сестры. Рыжая… все они со сдвигом.
Я сдержанно улыбнулся. По верованиям андаманцев, рыжие люди, а особенно женщины, несут в себе частичку Огненной Кобылицы, божественной супруги Бога-Коня, предавшей мужа и ставшей причиной его низвержения в бездну, что лежит за краем мировой тверди.
– Она всегда видела правду, Гар, – возразил я. – Так все будет и в этот раз, если мы ничего не изменим.
– Так ты говоришь, пожары, дым до неба, смерч и серая рать на тракте? И чтобы изменить такое будущее, надо развязать все нити в этом непонятном клубке с личем, Жабой-Рэем и Харконгерами?
– Теперь получается, что все пришло именно к этому. Их склад…
– А кстати, ты знаешь, насколько надежно защищен их склад? – перебил он.
– Нет, хотя догадываюсь. Если все это, как я думаю, связано с некромагами, и если Жаба-Рэй перед смертью действительно нацарапал герб Харконгеров, тот самый, что красуется на воротах их склада и на печати для деловых бумаг… Получается, нам нужно наведаться к ним. Не самим, а вместе с людьми из Дома Реликвий. Понаблюдать и решить, что делать дальше.
– Нам? – Гаррота внимательно смотрел на меня прозрачно-голубыми, как море на мелководье в солнечный день, глазами.
– Ты ведь поможешь мне в этом деле?
Он помолчал.
