Утром, как всегда принеся завтрак в спальню, Эфор обнаружил, что хозяин распростерт полуодетый на кровати, глаза его закрыты и он, видимо во сне, говорит что-то на неведомом языке. Эфор поставил поднос и разбудил Шевека. Тот мгновенно вскочил и тут же, еще шатаясь, бросился в другую комнату к письменному столу, который был абсолютно пуст – ни листка бумаги. Тогда Шевек включил компьютер и уставился на экран: все наработанное было стерто. Он застыл, точно его сильно ударили по голове, но он еще не осознал обрушившегося на него удара. Эфор поспешил уложить его в постель и заявил:
– Да у вас ведь жар, господин Шевек! Вызвать врача?
– Ни в коем случае!
– Вы уверены, господин Ше?..
– Абсолютно! И никого сюда не впускайте. Скажите, что я болен.
– Ну уж тогда-то они наверняка приведут врача. Я лучше скажу, что вы все еще работаете. Им это будет приятно.
– И заприте, пожалуйста, дверь, когда будете выходить из дома, – попросил его Шевек. Его тело, его «непрозрачная плоть», не выдержало такой нагрузки; он на ногах не держался от усталости; его терзала тревога, непонятная раздражительность. Он опасался Пае, Ойи, полиции – всего, о чем он слышал и читал, понимая лишь наполовину. То, что он знал о тайной полиции, вдруг живо и страшно всплыло в его памяти; так бывает, когда человек, осознав, что действительно болен, начинает вспоминать каждое слово, которое когда-либо слышал или читал о раке. Он в каком-то лихорадочном отчаянии посмотрел на Эфора.
– Можете мне доверять, господин Шевек, – поспешно сказал Эфор, как всегда негромко и сухо. Он принес Шевеку стакан воды и куда-то ушел, Шевек слышал, как за ним закрылась дверь и щелкнул замок.
Эфор ухаживал за Шевеком в течение двух последующих дней с таким тактом, на который вряд ли способен даже самый вышколенный слуга.
– Вам бы следовало быть врачом, Эфор, – сказал Шевек, когда от общей полной измотанности всего организма осталась только физическая и довольно приятная усталость.
– Вот и моя старуха так говорит. Она, когда занеможет, так никого, кроме меня, к себе не подпускает. Говорит: «Только ты за больными ходить умеешь». Наверно, и впрямь умею.
– А вы когда-нибудь работали в больнице?
– Нет, господин Шевек. Не хотелось бы мне с этими больницами вязаться, ох не хотелось бы! Самым черным днем в моей жизни будет тот, когда я умру на больничной койке. В проклятой крысиной дыре.
– Это вы о больницах такого мнения? А что в них плохого?
– Ничего, господин Шевек, особенно в тех, куда отвезут вас, если вы по-настоящему захвораете, – мягко успокоил его Эфор.
– А какие же больницы имеете в виду вы?
– Да наши. Грязные, вонючие, как у бродяги задница. – Эфор говорил спокойно, без ненависти. Для него это явно был самый обычный факт. – Здания старые, ветхие. У меня ребенок в одной такой умер. Там в полу такие дырищи были!.. Прямо насквозь светились. Я им там говорю: «Это что ж такое? Вон крысы изо всех дыр лезут да прямо к больным на кровати!» А они мне: «Здание старое, шестьсот лет уже, как здесь больница, а ремонта не делают». А называется-то: «Благотворительное заведение для бедных во славу божественной гармонии», во как! А на самом деле – дыра вонючая, и больше ничего.
– И ваш ребенок умер в такой больнице?
– Да, господин Шевек. Моя дочь Лайя.
– А от чего она умерла?
– Из-за какого-то клапана в сердце. Так нам сказали. Она очень плохо росла. Ей всего два годика исполнилось, когда она умерла.
– У вас еще есть дети?
– Все умерли. Трое было. Моей старухе нелегко пришлось. Зато теперь она говорит: «Ну что ж, сердце из-за уже них надрывать не приходится, и то хорошо!» Чем еще могу вам служить, господин Шевек? Не будет ли каких приказаний? – Этот внезапный переход к «светской» речи неприятно поразил Шевека, и он нетерпеливо сказал:
– Да, будут! Продолжайте рассказывать.
То ли потому, что эти слова у него вырвались явно непроизвольно, то ли потому, что он был болен и его следовало развлекать, но Эфор на сей раз не стал запираться.
– Вообще-то, я подумывал, не поступить ли мне в военно-медицинское училище, – сказал он, – да только они раньше успели: в армию меня забрали. И говорят: «Санитаром, мол, будешь». Ну я и стал санитаром. Неплохая подготовка для врача – санитаром поработать. Ан нет, не успел я свой срок в армии отслужить, как меня прямо на службу господам и определили.
– Значит, вы могли получить в армии медицинское образование? – спросил Шевек.
Эфор кивнул. Разговор продолжался, хотя Шевек не всегда хорошо понимал объяснения Эфора – как из-за языковых трудностей, так и по сути. Он не имел ни малейшего опыта подобных социальных отношений. Эфор рассказывал ему о таких вещах, о которых он совершенно не знал. Он никогда не видел,
