группы осталась отдыхать в Дорожном приюте – небольшом каменном здании, построенном самими туристами для туристов же и содержавшемся в образцовом порядке. Федерация туристов в Не-Терас была наиболее активной, и в ней наибольшее число добровольческих групп следили за окружающей средой и оберегали самые красивые виды, которых на Анарресе было совсем немного. Егерь, он же пожарный, который обычно жил в Дорожном приюте все лето, помог Бедапу и остальным состряпать неплохой обед из того, что имелось в укомплектованных весьма прилично кладовых. А после обеда Таквер и Шевек ушли прогуляться – просто так, сами не зная, куда пойдут.
Вокруг них по склону кружевными кругами расползлись заросли нежной лунной колючки. Ее жесткие хрупкие веточки серебрились в сумерках. В просвете между вершинами гор, на востоке, бледно светилось небо, возвещая восход луны. В молчании высоких голых утесов особенно шумливым казался бегущий внизу поток. Ни ветерка, ни облачка. Воздух над горными вершинами застыл и был цвета аметиста.
Некоторое время они посидели там молча.
– Я никогда еще так не привязывался к женщине. Меня тянет к тебе с самого первого дня нашего путешествия. – Шевек говорил холодным тоном, почти с презрением.
– Но у меня вовсе не было намерения испортить тебе каникулы, – возразила она серьезно и вдруг, как всегда громко, по-детски, расхохоталась. Слишком громко для горных сумерек.
– Ты их ничуть не испортила!
– Уже хорошо. А то я испугалась, что отвлекаю тебя от решения Великой Задачи.
– Отвлекаешь! Да то, что со мной творится, вообще на какое-то землетрясение похоже!
– Ничего себе! Вот спасибо.
– Дело вовсе не в тебе, – хрипло, но стараясь сохранить в тоне презрительность, сказал он. – Дело во мне.
– Это тебе только так кажется, – возразила она.
Снова надолго воцарилось молчание.
– Если ты хочешь заняться со мной сексом, – сказала она, – то почему бы не спросить прямо?
– Потому что я не уверен, что хочу именно этого.
– Я тоже. – Она больше не улыбалась. – Послушай, – голос ее теперь звучал тихо и нежно, в нем было нечто схожее с ее горячими ласковыми глазами, – я кое-что должна сказать тебе… – Но что она должна была сказать ему, так и осталось невысказанным. И тогда он посмотрел на нее с такой мольбой, что она заторопилась и, скомкав мысль, быстро проговорила: – Ну в общем я просто хотела сказать, что просто секс ни с тобой, ни с кем-либо другим мне не нужен.
– Ты дала зарок?
– Нет! – с жаром возразила она, но объяснять ничего не стала.
– Ну а я, можно считать, дал, – сказал он и швырнул камешек в пенные воды. – А может, просто стал импотентом. Уже полгода никакого секса. Да и то в последний раз это было с Дапом – все равно что не было. А так, в целом, наверное, около года уже. Знаешь, с каждым разом мне все эти забавы приносили все меньше удовлетворения, и я просто перестал предпринимать какие бы то ни было попытки встречаться с девушками. Такая ерунда не стоила беспокойства. Вообще почти ничего не стоила. И все же я… я помню… я знаю, как это должно быть.
– Ну да, в том-то и дело, – сказала Таквер серьезно. – Я когда-то тоже страшно веселилась, занимаясь этим, пока мне не стукнуло лет восемнадцать или девятнадцать. Сперва это было интересно, приятно возбуждало, но потом… Не знаю. В общем, как ты сказал, перестало приносить удовлетворение. А простеньких удовольствий я уже не хотела.
– Ты бы хотела иметь детей?
– Да, со временем.
Он кинул вниз еще один камешек, который исчез в темноте оврага, оставив лишь шумный след – бесконечную гармонию падения, состоящую из дисгармоничных звуков.
– А я хочу наконец завершить свою работу, – сказал он.
– И что, обет безбрачия этому способствует?
– Есть какая-то связь… Но я не уверен… Здесь явно не причинно-следственные отношения. К тому времени, как примитивный секс стал мне надоедать, стала надоедать и работа. Причем ощущение ее бессмысленности все усиливалось. Три года – и никаких результатов. Полное бесплодие. По всем параметрам. Передо мной точно бесплодная пустыня раскинулась в безжалостном сиянии солнца… безжизненная, бесполезная… Ни воды, ни жизни, ни любви – пустое пространство, выстланное камнем… И камни точно скелеты несчастных путников, пытавшихся это пространство пересечь…
Таквер не засмеялась, слушая его чуть выспренную речь; она как-то нервно хихикнула, точно скрывая боль. Он вскинул голову и попытался получше рассмотреть ее лицо. За темноволосой головой Таквер небо было настолько ясным и холодным, что казалось твердью.
– Неужели это так плохо – просто получать удовольствие, Таквер? И почему ты от этого отказываешься?
– Ничего плохого в этом нет. И я от него не отказываюсь. Просто оно мне не нужно. Если я соглашусь получать его все время, то никогда не получу того,
