кандалами на руках, я никак не смогу справиться с винтовкой.)
Они ведут меня по проходу к выходу из нашего вагона, где еще четверо солдат ждут у открытой двери, которая ведет на платформу. В нас ударяет порыв холодного ветра, и у меня перехватывает дыхание. Однажды я уже была на фронте, когда мы с Метиасом единственный раз вместе были на задание, но тогда то был Западный Техас в разгар лета. Я еще никогда не была в городе, доверху заваленном снегом. Томас проходит вперед нашей группы и показывает одному солдату, чтобы тот накинул на меня пальто. Я принимаю его с благодарностью.
Толпа (где- то около девяносто или сто человек) замолкает, когда видит меня в ярко желтой куртке, и когда я иду вниз по ступеням, то чувствую на себе их обжигающие взгляды. Большинство из них дрожат на ветру, одетые в тонкую одежду, которая едва ли защищает их от холода, а в ботинках сплошь дыры. Я не могу этого понять. Несмотря на холод, они пришли сюда, чтобы только посмотреть, как я выхожу из поезда — и кто знает, как долго они уже здесь стоят. Внезапно я чувствую вину за то, что приняла пальто.
Мы доходим до конца платформы, почти заходим в вестибюль здания, когда я слышу, как кто-то выкрикивает из толпы. Я оборачиваюсь до того, как солдаты успевают меня остановить.
— Дэй жив? — кричит какой-то парень. Он, наверное, старше меня, недавно вышел из подросткового возраста, но такой тощий и маленький, что легко мог бы сойти за моего ровесника, если не приглядываться к его лицу.
Я поднимаю голову и улыбаюсь. Но охранник бьет его по лицу прикладом винтовки, а солдаты хватают меня за руки и силой разворачивают обратно. Толпа взрывается криками. Среди всего этого шума, я различаю несколько слов:
— Идем дальше, — выкрикивает Томас. Мы заходим в вестибюль и, когда за нами закрываются двери, я чувствую, как по всему телу разливается тепло.
Я ничего не сказала, но и улыбки было достаточно. Да. Дэй жив. Я уверена, что Патриоты оценят мой вклад в распространение этих слухов.
Мы проходим через вестибюль и садимся в три военных джипа. Когда мы выезжаем от станции и выруливаем на шоссе, я разглядываю город, раскинувшийся за окном. Обычно у людей имеется веская причина, чтобы приехать в Денвер. Никто кроме местных жителей не может сюда въехать без специального разрешения. То, что я нахожусь здесь и вижу этот город уже необычно. Город лежит под покровом белого снега, но даже сквозь него проглядываются очертания гигантской стены Денверской дамбы, защищающей город от наводнений. Доспехи. Я читала об этом в начальной школе, но видеть это своими глазами совсем другое. Небоскребы здесь такие высокие, что их верхушки исчезают за туманом заснеженных облаков, каждый балкон покрыт тоненькой коркой льда, каждый из которых огорожен гигантскими металлическими балками. Между зданиями я замечаю Главную Башню. Повсюду горят прожектора и летают вертолеты рассекающие небо над небоскребами. В одном месте у нас над головами пролетают сразу четыре военных истребителя. Я замираю, глядя на них (Жнецы X-92, экспериментальные самолеты, производство которых еще не началось за пределами столицы; но должно быть они уже удачно прошли тесты, раз инженеры разрешили запустить их прямо над центром Денвера). В этом городе еще больше военных, чем в Вегасе, и он выглядит куда более пугающим, чем я могла себе представить.
Голос Томаса возвращает меня к реальности.
— Мы отвезем тебя в Колбурн Холл, — говорит он с переднего сиденья джипа. — Это обеденный зал в Кэпитал Плаза, где сенаторы иногда проводят банкеты. Часто там обедает Электор.
Колбурн? Я слышала, что это очень необычное место для встречи, а учитывая то, что изначально меня хотели отвезти в Денверскую тюрьму, все становиться еще более странным. Скорей всего для Томаса это тоже новая информация. Не думаю, что он хоть раз был в столице, но как у хорошего солдата, у него нет времени разглядывать местные пейзажи. По правде говоря, я чувствую предвкушение от того, что скоро увижу Кэпитал Плаза, и если он действительно такой огромный как я слышала.
— Там мой патруль передаст тебя другому патрулю под командованием Коммандера ДеСото. — Патруль Рэйзора, добавляю я про себя. — Электор встретится с тобой в королевских палатах в Холле. Советую вести себя надлежащим образом.
— Спасибо за совет, — отвечаю я, холодно улыбаясь отражению Томаса в зеркале заднего вида. — Будь уверен, я покажу ему свой лучший реверанс. — Хотя на самом деле я начинаю немного нервничать. Электор — это тот, кого меня учили уважать с самого рождения, тот, за кого, я не задумываясь, отдала бы жизнь. Даже сейчас, даже после всего того, что я узнала о Республике, я все еще чувствую, как та глубоко укоренившаяся приверженность пытается взять надо мной верх, то знакомое ощущения, которое хочет вновь окутать меня. Странно. Я не чувствовала этого раньше, когда узнала о смерти Электора или, когда впервые услышала речь Андэна. Это чувство скрывалось до сих пор, когда я всего лишь через несколько часов увижу его лично.
Я уже не та одаренная девушка, которую он встретил в первый раз. Что он теперь обо мне подумает?
КОЛБУРН ХОЛЛ, КОРОЛЕВСКАЯ ОБЕДЕННАЯ КОМНАТА.
Здесь слышится эхо. Я сижу одна с одной стороны длинного стола (двенадцать футов темного вишневого дерева, на ножках ручная резьба, украшенный золотым орнаментом, каждая деталь которого наверняка идеально прорисованы до последнего миллиметра), выпрямившись на стуле с мягкой вельветовой спинкой. Далеко у противоположной стены в камине слышится треск дров, над ним висит огромный портрет Электора, а на стенах восемь золотых ламп. Повсюду стоят солдаты — пятьдесят два стоят в линию у стены, плечом к плечу, шестеро стоят по обе стороны от меня. На улице все еще
