базой. А с базой явно происходило что-то непонятное, иначе аборигены не шарахались бы по залу, словно обкурившиеся наркоманы.
Появление вождя и остальных шаманов слегка успокоило туземцев, но ненадолго. Вождь что-то заорал, шаманы шустро притащили пенал-переводчик, затем в зал прибежала ещё одна группа воинов, среди которых я увидел Камиля. Выпученные от страха глаза азербайджанца говорили сами за себя – солдат не имел ни малейшего понятия, что происходит. Как, впрочем, и сами аборигены.
– Нам всем нужно уходить, – проскрипел инопланетный девайс, переводя слова вождя серокожих. На физиономии старика отражались беспокойство и страх, неожиданно охватившее и его, и его храбрых воинов. Некоторые из туземцев, как мне показалось, готовы были в любой момент предаться панике, сорваться с места и бежать куда глаза глядят. – Здесь стало опасно.
– Да что, чёрт возьми, случилось? – я попытался было выудить из этого хрена в перьях какую-нибудь информацию о происходящем. – Началось землетрясение, что ли?
– Это не землетрясение… Нам всем нужно уходить, – упрямо повторил вождь. – Здесь стало опасно.
– Так… Либо ты говоришь, что стряслось с вашим бункером, либо мы никуда не пойдём, – мне, как и моим парням, как-то не улыбалось мчаться неизвестно куда, не зная, чем вызвано землетрясение. Я вообще не исключал варианта, что катаклизм был организован самими же серокожими, чтобы усыпить нашу бдительность и разоружить обманным путём. – Камиль, переведи «сэру индейцу», что мы и шагу не ступим, пока он не докажет свою непричастность ко всему этому ералашу.
– Я не знаю, как вам это доказать, – начал переводить бывший азербайджанский солдат. – Мы не строили эту пирамиду, мы даже не знаем о её предназначении… Нам всем нужно быстро уходить в туннели.
– Володя, (цензура), чую, что старикан говорит правду, – покачав головой, заметил капитан Руденко. – Уровень развития этих ребят как-то не вяжется с грандиозностью подземелий… Все поверхности – это реально машинная обработка, внутренние углы идеальны, про те трубы я вообще молчу…
– Хорошо, мы уйдём вместе с вами, – решил я, подумав пару секунд. Стены, потолок, пол – всё вокруг продолжало вибрировать, но никаких трещин и разрушений пока что не наблюдалось. – Дай нам десять безоружных солдат, чтобы они помогли нести носилки с ранеными, а ты сам будешь шагать рядом со мной.
Вождь моментально организовал нам носильщиков, и спустя пару минут мы уже бежали по залам и коридорам, моля бога, чтобы подземелье не рухнуло на голову. Миновав три-четыре зала, мы неожиданно оказались в огромном туннеле круглого сечения, где высота потолка навскидку достигала десятка метров. Здесь совершенно не ощущалось той вибрации, которая до зелёных соплей перепугала аборигенов.
По дну этого огромного туннеля пролегала сплошная… больше всего эта фиговина походила на ленту монорельса, убегавшую в темноту. Ни стыков, ни сварных швов, ничего, что могло бы указать, как эту штуковину сюда затащили или как её здесь смонтировали. Три метра шириной, вроде бы сделанный из металла, монорельс совершенно не монтировался в общую картину с туземными копейщиками и арбалетчиками.
Но самым потрясающим объектом оказался вовсе не монорельсовый путь, а то, что обнаружилось метрах в двухстах в глубине туннеля. Скудное освещение неожиданно вырвало из темноты нечто до боли напоминавший вагон скоростного поезда. Скруглённые формы, скошенный силуэт, высота метров шесть, не менее.
– (Цензура), это же монорельсовый поезд, – невольно вырвалось у Руслана. – Нифига себе… Ну, и махина.
– Всё, стоп! Парни, мы никуда дальше не идём, пока не разберёмся с загадками, – скомандовал я, переходя на шаг. – Повторяю: пока мы сами во всём не разберёмся… Камиль, переведи этому чучелу, что если он далее намерен вешать нам лапшу на уши, то мы очень сильно разозлимся.
– Ну, и слава богу, – поморщившись от боли, произнёс капитан Барулин. – А то у меня на бегу подёргивает плечо.
Поставив носилки с ранеными на монорельс, мы присели у вагона, ожидая, какое решение примут серокожие. Воины столпились вокруг шаманов метрах в пятнадцати от поезда, поглядывая на нас, внимая словам своего аксакала. Кивнув мне, Руденко с Мышкиным взяли по факелу, заглянули в промежуток между вагоном и стеной туннеля и быстро вернулись обратно.
– Пройти можно, а вот носилки придётся протискивать, – доложил Марк. – И это не поезд, а всего лишь один вагон… Ага, перьеносный генералиссимус что-то придумал.
– Иржики не знают, чем вызвано землетрясение… Такое происходит впервые за сто двадцать семь лет, с тех пор, как они нашли входы в пирамиды и в подземелья под ними, – принялся переводить азербайджанец. – Этот туннель ведёт к ещё одной пирамиде, точно такой же, как эта… До неё можно дойти за один день, если идти очень быстро.
– Так… Первое: скажи «сэру индейцу», что мы никуда не пойдём, – прищурился я, изучая выражение лица старика. – Второе: мы хотим изучить здесь всё и вся, и чтобы нам никто не мешал… Третье: когда всё это закончится, он поведает нам историю своего народа.
– Иржики согласились с вашими условиями, – спустя пару минут перевёл Камиль. – Вождь спрашивает, что его воинам делать сейчас?
– Пусть дадут нам десяток факелов, а сами могут отдохнуть, – пожав плечами, я переглянулся с парнями. – Мы хотим осмотреть этот поезд, потом, скорее всего, двинем обратно.
Осмотр монорельса ничего нам не дал. Абсолютно ничего. Максимум, что мы сумели сделать – обошли эту махину со всех сторон, пытаясь найти какие- нибудь люки и двери, в надежде попасть внутрь. Ага, размечтались. Для начала горящие факелы не позволяли толком изучить некоторые участки обшивки,
