Поскольку мои истинные мотивы Свартхёвди точно не заценил бы, я ответил в стиле правильного дана:
– Мне нужны люди.
– Ха! – Медвежонок грохнул кружкой по столу так, что на него оглянулись. – Хочешь посадить на рум сконского бонда? Он настолько хорош?
– Он храбр, раз приперся на суд Рагнара судиться с хирдманом его сына, но я собираюсь посадить его не к веслу, а на землю. У меня есть пашня, которую надо возделывать, но того, кто это делал, убили сконцы. Вот пусть другой сконец на меня и поработает.
Свартхёвди задумался…
– Полагаешь, этот бонд стоит того, чтобы ссориться с парнями Уббы?
– Главное, чтобы с самим Уббой не поссориться, – заметил я. – А с его хирдманами мы с тобой уж как-нибудь разберемся, берсерк! Скучно жить, когда у тебя нет врагов!
– Это точно, – согласился побратим. – Мы убьем всех!
На этом и порешили.
– Я купил рабов, – сообщил Свартхёвди. – Шесть голов. Восемь марок, дешевле не получилось бы.
Уж в этом я не сомневался. Торгуется Медвежонок, как… Примерно как его матушка. Только та упирает на то, что не стоит сердить колдунью, а Медвежонок светит татушками воина Одина и время от времени порыкивает по-медвежьи. На купцов действует.
– Еще две девки из Гардарики. Обе порченые. Ту, что получше, я попробовал. Скучная. Как корову попользовал.
– Корову? – очнулся Тьёдар. – Свартхёвди, ты попользовал корову?
– Нет! – рявкнул Медвежонок. – И если ты что-то такое вякнешь…
– Пон-нял. Никому не скажу! Ни слова! Тс-с-с! – И снова вырубился.
– Думаешь, он запомнил? – с беспокойством произнес Свартхёвди.
– Я прослежу, чтобы он помалкивал, – пообещал я с улыбкой.
Вихорёк хихикнул… И тут же изобразил невинность – под испепеляющим взглядом грозного родича.
– Так вот, – продолжал Медвежонок. – Две тир, снулые, но крепкие, и шестеро трэлей. Откуда – не знаю, по-нашему почти не говорят, но годные. Один, правда, строптивый: вся спина исполосована, но за это мне продавец скидку дал. И на круг – тоже скидку, – Медвежонок гордо посмотрел на меня, ожидая похвалы.
Я похвалил. Покосился на Вихорька. Тот явно желал что-то сказать, но вмешиваться в разговор старших не положено.
– Говори! – разрешил я.
– Этот строптивый – жрец Хорса, – сказал Вихорёк.
– Что, тоже из Гардарики? – заинтересовался Медвежонок.
– Нет. Он – из древлян. Но языка того же. А били за то, что работать не хочет. Говорит: ему не положено.
– Хорс – это кто? – спросил я.
– Это солнце, отец, ты не знал?
– А зачем? – уклонился я от ответа.
– Солнце – это хорошо, – одобрил Свартхёвди. – Будет артачиться – никогда своего бога не увидит.
– Это как?
Свартхёвди с усмешкой показал, как выдавливают глаза.
– И зачем мне слепой раб? – возмутился я.
– Тебе не нужен, а мне пригодится. Будет жернов мельничный крутить.
– То есть водяной привод, который я тебе сделал, – не устраивает?
– А зимой как? – возразил Свартхёвди. – Зимой ручей замерзнет.
Мне надоело препираться. В конце концов, это теперь мой трэль. Сам разберусь.
– В мяч поиграем? – предложил я, прикинув, что до вечера еще долго.
– Охотно! – Медвежонок вскочил, уронил на стол пару серебрушек. – Виги, этого не забудь, – кивок на спящего скальда.
– Медвежонок, – сказал я, когда мы вышли на свежий воздух. – Нам нужны еще две пары рук, знакомых с мечом и веслом. Займешься?
– Зачем это?
– Затем что маловато нас для Змея.
– В вик собрался? – оживился Свартхёвди.
– Не я, а мы, – поправил я побратима. – И не в вик, а в путешествие. Весна. Что дома сидеть?
– И куда? – спросил Медвежонок. – Куда ты хочешь?
– В Гардарику.
