— А видела ее? — Я как-то незаметно перешла на ты, но собеседница была слишком захвачена беседой, чтобы это заметить.
— Нет, — нашла в себе смелость признаться замечтавшаяся дева.
— Значит, зверь. Иначе почему такой приятный господин до сих пор не связан узами брака и, более того, отправлен на службу?
— Не хочу об этом думать! — отмахнулась портретистка и недовольно вопросила: — Долго тебе еще там?
— Уже выползаю, — заверила ее я и, бодая попой каркас кровати, покинула надежное подкроватье.
Бросив на постель покрывало, я открыла шкатулку и высыпала ее содержимое.
С тихим перезвоном на кровать упали две шпильки, пять булавок, цветной карандаш — синий, бутыль с машинным маслом, три отвертки — крестовая, шлицевая, шестигранная, все как у настоящей гномки. Вслед им полетели кусачки, плоскогубцы и злосчастные серьги, выпавшие, как и полагается, последними.
Мои были за авторством мастера Люмпаса, заговоренные, с рунами, безумно дорогие и… забракованные матушкой. Несмотря на их стоимость, которая, по словам леди Катарины, была их единственным достоинством, серьги посчитали слишком простыми и неказистыми. О том, что работать проще в таких, матушка и слышать не хотела. Работать? Девице? Замуж, и слуги сами разберутся.
Я тяжело вздохнула и подняла образец повыше.
— Примерно такие, но мужской вариант.
— Я срисую? — Едва серьги заняли почетное место на моей ладони, стражница вновь обрела серьезность и спокойствие.
— Конечно, — разрешила я, но украшение не передала. Вот еще, сглазит мне вещь случайно, тогда уж действительно выбрасывать придется! Да и обидятся гномьи шедевры на подобное к ним отношение. — В гостиной вам будет удобнее.
Краем уха я слышала, как закрывается дверь, а значит, сладости уже доставили, и мне есть чем угощать гостью. Пустое расточительство — мог бы подумать скряга! Дальновидный поступок — скажет настоящий гном. Знакомые в страже — прекрасное вложение булочек и настоек. Щекотливые дельца проворачивать без огласки, о новостях справляться, о визитах великих узнавать да и другими сплетнями не брезговать.
— Угощайтесь, — предложила я, усаживаясь в покинутое кресло, бережно уложила серьги на салфетку и виновато развела руками. — Трогать нельзя, не принято.
Поднос с едой Тереза поставила на подоконник. Знала, где я предпочитаю сидеть и куда усажу гостью. Неужели я так предсказуема? Утешаясь, я утянула с подноса печеньку. Есть после шести барышне не полагалось, но разве шесть уже миновало? Четвертый час ночи, в крайнем случае — пятый! До шести еще час, а то и все тринадцать делений часов.
— Понимаю. И спасибо за угощение, — кивнула девушка и пристроила блокнот рядом с подносом. Так и рисовалось легче, и рука свободная до сладостей добиралась без преград.
Я чуть приподнялась и потянулась к чайничку. Неопределенное «горячее» вылилось в полноценный лекарственный сбор. Если я правильно уловила, даже без лишних сюрпризов, — просто бодрящий настой. Не иначе как — для меня. Впрочем, какие могут быть сомнения, если Тереза служила мне. А вредные привычки хозяев — первая сплетня среди служащих.
— Вам налить? — продолжила я задабривать свою собеседницу.
— А что это? — на секунду отвлеклась от работы девушка. Сережки уже были перенесены на бумагу, и стражница дорисовывала портрет неизвестного.
— Для бодрости, судя по запаху. Мне скоро в университет, так что Тереза и расстаралась. Или вам скоро ложиться?
— Если бы, — пожаловалась собеседница. — Пока не оформлю ваше дело, отдыхать не отпустят. А волокиты часа на полтора, не меньше.
— В таком случае — пробуйте, — подбодрила я, разливая отвар по чашкам.
— Леди Тель-Грей, — внезапно обратилась ко мне стражница. Я удивленно приподняла бровки и дружелюбно улыбнулась. Без гримасничаний и других мимических упражнений. — А вы недавно в столице?
— Я или родители? — задумчиво переспросила я. — Это для расследования?
— И для него, — кивнула девушка. — Шеф обязательно спросит, когда будет детали просматривать.
— Родители с полгода-год, — я решила обойтись без точного указания дней. — А я около месяца. Дом приобрели, если матушка писала без задержек, четыре месяца назад. До этого жили за городом, у нас там поместье.
— То есть ранее дом принадлежал не вашей семье? — ухватила главное собеседница.
— Верно.
— А предмет кражи, он принадлежал вам?
— По договору купли-продажи дом и все его содержимое перешло в собственность отца в момент покупки.
Суровости в моем голосе хватило бы на трех брутальных типов, но, кажется, я переиграла. Девушка рассмеялась и примирительно подняла руки вверх. Карандаш чудом не прочертил линию у нее на щеке.
— Простите, я не это имела в виду. Понятно, что дом вы купили, и по закону все имущество, имевшееся там, принадлежит вашей семье. Но был ли
