Запретная территория.
Внутри тоннеля было темно, хоть глаз выколи. Сергей включил фонарик на телефоне и зашел внутрь. Его шаги гулко разнеслись под каменным сводом. Воздух был сухой, спертый, будто в вагоне метро, где надышали несколько десятков пассажиров. Это было странно: учитывая, что тоннель сквозной, вентиляция здесь должна быть превосходной…
Сергей шел быстро. Дрожащий свет фонарика выхватывал из темноты надписи, которыми были покрыты стены. Сергей не обращал на них внимания. Мистики тут не наблюдалось никакой: это были следы готов, неформалов и просто любителей полазить по старинным «заброшкам» в поисках острых ощущений. Смысл надписей варьировал от романтичного, начерченного розовым маркером «Лисенок + Цёмка = Love» до зловещего, выведенного багровой краской «Аве Сатана!».
Забавно: все неизвестные писаки из кожи вон лезли, чтоб пощекотать себе нервишки. А сейчас, когда на горе случилась серия таинственных убийств, этих искателей приключений как ветром сдуло.
Сергей уже дошел до середины тоннеля, когда что-то привлекло его внимание. Это был крест. Православный крест высотой в полтора метра, выдолбленный в стене каким-то острым предметом – может, долотом, может, охотничьим или армейским ножом.
Кирпичи были выщерблены на два пальца в глубину. Крест был обведен желтой краской, но она от времени почти полностью облупилась. Внизу, под крестом, на кирпичах было что-то написано мелкими буквами. Сергей нагнулся, прищурился.
Это оказалась молитва «Отче наш», выведенная грифельным карандашом. Буквы были размашистые, неровные, как будто писали в панике. Под молитвой было добавлено: «Дальше не иди!»
Что бы это могло значить?
Впрочем, какая разница? Сергей вдруг поймал себя на мысли, что он, пускай на несколько секунд, отвлекся от поисков Насти. Парень выпрямился и зашагал вперед.
Внезапно что-то капнуло ему на голову и потекло по лбу. Грунтовая вода, просочившаяся сквозь растрескавшийся цемент в своде тоннеля. Сергей машинально вытер лицо – и, глянув на руку, остолбенел.
Это была не грунтовая вода.
Это была кровь.
С потолка закапало сильнее. Сергей поднял голову и с ужасом увидел, что темно-красная жидкость вытекает прямо из свода – как будто тоннель был живым и кто-то ударом ножа перерезал ему артерию.
Он бросился к выходу, подальше от ужасного места. И тут закровоточили все стены…
Из тысячи отверстий между кирпичами хлынули потоки крови. Она была разной. С левой стены коридора хлестала фонтаном и имела ярко-алый цвет, словно лепестки розы. С правой – была бордовой и пенилась, будто содовая. У потолка она текла медленно, ровно, была густой, как масло, и темной, как догорающий закат.
Кровь смешивалась на полу, образую огромную жуткую лужу, которая росла на глазах.
Сергей замер, не в силах справиться с оцепенением. Капающая с потолка кровь пропитала его одежду, волосы, струями стекала по лицу. Он чувствовал во рту ее солоноватый металлический вкус. В нос бил тошнотворный запах.
Запах ржавого железа. Запах ужаса.
Запах смерти.
Только когда кровь на полу стала доходить до щиколоток, Сергей пришел в себя. Безумие, происходящее на этой горе, его не остановит! Он должен найти Настю!
И он ее найдет.
Сергей бросился вперед, к спасительному свету. Покинуть проклятый коридор оказалось не так просто: ноги вязли в густой крови, в грудь ударил внезапно поднявшийся ветер, пытаясь остановить его, отбросить назад. Сергей изо всех сил противостоял ему, шаг за шагом продвигаясь вперед.
И вот, наконец, – выход.
В первый момент он почувствовал облегчение, а затем ощутил, как отступивший было кошмар обрушился на него с новой силой.
Тоннель вел на лужайку. Большую зеленую лужайку, по бокам которой росли красивые деревья. Чарующий уголок природы, ему бы радовать душу – если бы не одно «но».
На лужайке казнили людей.
Десять высоких виселиц, сбитых из грубо обтесанных бревен в форме буквы «Т», напоминали детские качели. Каждая была рассчитана на двух человек. Но осужденных было значительно больше, поэтому тех, кому не досталось виселицы, вздергивали на деревьях по краям лужайки.
«Я схожу с ума!» – подумал Сергей. И он был недалек от истины.
Всего на лужайке находилось сто – сто пятдесят человек. Из них сорок приговоренных, остальные – солдаты и зеваки. Особняком стояли трое юристов, зачитывающих приговоры, и палач.
