Он наклонился и деловито зашебуршал по сумкам. Вместо собственной элитной и дорогостоящей, с таким тщанием собранной экипировки им достался похожий рюкзак, доверху набитый магнитами с изображениями древнего тверского города Выдропужск и белорусским бельем. Еще один рюкзак был старый, и сунувший в него нос орк сразу брезгливо отпрянул, учуяв запах нестиранного, подкисшего белья. В сумке оказались детские игрушки, одежка и посуда, наверняка принадлежавшие капризному мальчику из соседнего купе.
Котов нахохлился, плотнее запахиваясь в армейскую куртку, карманы которой были туго набиты пачками купюр.
— Это хорошо, что я у вас такой хозяйственный, — сказал он. — В отличие от… в отличие…
Мастер Войны устремил взор в ту сторону, куда в мареве холодного тумана скрылся поезд. Он не мерз, но исчезновение вещей, способных облегчить путь по отвратительно живой и заведомо холодной лесополосе, его не порадовало.
— Ты… ты-ы-ы… — начал было Котик и осекся, махнув мягкой широкой лапой.
Эльф тем временем с любопытством разглядывал компанию из примерно десятка человек — почти детей. Юношам и девушкам было вряд ли больше, чем Алинке, скорее меньше; рано выросшие на всевозможных горных и лесных тропах, они деловито набрасывали на спины изрядного размера анатомические рюкзаки, разбирали длинные свертки палаток, бренчали ведрами и чайниками.
Эльф глядел, оставаясь недвижным, спокойно опустив руки; в светлой рубашке с открытым воротом, в узорчатом парчовом жилете, с каскадом златых волос, он мог бы точно так же стоять в Букингемском дворце. Но он стоял на щербатом полустанке Русского Севера и неотрывно смотрел в лица юношей и девушек, идущих пешим маршем в редколесную каменистую тайгу.
Группа, ведомая спортивной коротко стриженной пятидесятилетней дамой и невысоким дедком под семьдесят, одетым в ядовито-синие треники с тонким белым лампасом, шапку-пилотку и куртку, давно потерявшую свой цвет, пошла по перрону, словно в замедленной съемке обходя, обтекая странную троицу.
Тайтингиль столкнулся взглядом с высоченной девушкой, наверняка баскетболисткой, у которой поверх пробора длинных волос через лоб была повязана пестрая ленточка.
— Замерзнешь, оденься, — проговорила красавица и улыбнулась.
— Не во что ему, — муркнул снизу сидящий на корточках Котов, во все глаза глядя на ребят, заранее окрыленных тропой. И особенно на девчат. — Багаж перепутали, пер-репутали, ну…
Девчонка чуть засомневалась, потом выдернула из рюкзака плотный сверток.
— А я как раз взяла запасную флиску. И она мне… велика. Очень. Купила в секонде… потому что желтая.
Эльф протянул руку и коснулся пальцев девушки. Та замерла, глядя ему в лицо. Покачала головой — ребята из группы замедлили шаг и озирались. Валькирия сдернула с запястья браслет на тонкой резинке, низанный из бусин, ракушек и цветных стекляшек, и протянула Тайтингилю:
— Вот тебе на память… эльф.
Витязь кивнул, потянул с шеи один из шнурков, на котором болтался богатый кулон из аметистов и бриллиантов.
— А это тебе, дева. Спасибо, пусть будет благословен ваш путь.
Девушка засмеялась и побежала догонять своих, машинально надевая на шею и заправляя под штормовку и свитер подарок-менку.
Тайтингиль неспешно влез в дарованную флисовую куртку — она и впрямь пришлась почти впору, разве что рукава оказались чуть коротки; надел браслет на запястье — туда, где один за другим отдали добрую наговоренную мощь его амулеты в схватке с Цемрой.
— Что же. Надо идти.
— Тут недалеко указана дорога, — сказал Мастер Войны, впервые разжав губы. — Есть дорога — есть транспорт.
— Если ты еще хоть раз, хоть рраз, — взвыл Котик, — достанешь свою пукалку, хоть рраз, ну…
— Мы добудем транспорт, — спокойно выговорил эльф и с сожалением проводил взором группу детей. И орк, и инопланетянин понимали, что мысленно эльф идет с ними — вот так, почти в никуда, в свои любимые леса, и волосы его развеваются и сверкают, а на душе светло и радостно. — Добудем. Мы почти у места. И все будет славно, все будет хорошо. Мне почему-то кажется именно так.
Перрон на станции Пояконда, возле которой несколько часов спустя их вывалил грузовичок («Тысячу за проезд и еще пять сотен — за то, чтобы ты музыку не включал — никакую!»), был аховый. Сама вывеска с названием станции покачивалась на одиноком гвозде, печально скрипя под изрядным весом жирного, холеного ворона; второй экземпляр вывески был намертво закреплен на небольшом кирпичном строении, выглядевшем нежилым и накрепко запертым амбарными замками.
Окрест был стланик, лишайники, мхи, плавные холмы, накиданные заросшими камнями, да не слишком высокие и густые сосны.
Трое путешественников, гордо оставившие чужие вещи прямо на забытой богом предыдущей полутораминутной станции, налегке прогуливались на свежем, очень свежем воздухе.
Мастер Войны держался очень прямо.
Тайтингиль кутался в энергично-желтую флиску.
