порхающих лезвиях, отполированных до зеркального блеска. Тень… Смазанный силуэт, в который, ослепив всего на секунду, вдруг превращается твой противник, одним неуловимым, немыслимо плавным и быстрым движением ускользая из поля зрения! И удар! Хлесткий, прилетевший словно бы из ниоткуда, подрубающий ноги и бросающий на утоптанный крупный песок лицом и руками, из которых вдруг куда-то делось оружие…
У-у-ух… Ну вот, опять! Четвертый раз подряд… Алексей, незаметно сплюнув, поднимается, стараясь делать это одним движением, стряхивает песок и идет навстречу тому, кто, от души улыбаясь, стоит по одаль, держа в руках оба клинка. Тот кивает приглашающе: «Начнем сначала!» Начнем, конечно – в пятый раз. А будет и седьмой, и десятый, скорее всего. В чем в чем, а уж в этом Алексею сомневаться не приходится…
В монастырскую калитку по названному в тот вечер отцом Михаилом адресу он стучался буквально через день. Думать?! А о чем тут было думать-то, в сущности? У настоящего сыщика (если он настоящий, конечно же, а не подонок, пришедший в «органы» за властью и взятками) понятие служения въедается не то что в кровь, а в костный мозг. Становится сущностью. И когда после лет и лет такого служения ты вдруг становишься никем, перемолотым и вышвырнутым системой человеческим мусором, то теряется не только удостоверение с табельным «стволом» (хотя и без них первое время – как, извините, без штанов на людной улице). И не «огромная» (три «ха-ха»!) милицейская зарплата. Теряется главное – смысл. Смысл твоего существования, твоей жизни. И это будет саднить и болеть фантомными болями, как отрезанная конечность – до конца твоих дней. До конца жизни будет не хватать этого – Настоящего. Настоящего дела, настоящих опасностей, настоящих, проверяющихся практически ежедневно по высшей мере, человеческих отношений. Потому что настолько остро и ярко ты не будешь чувствовать жизнь уже никогда…
Да и в чисто житейском плане – куда идти? Чем занять себя и как устраивать жизнь? Податься в «бизнес»? Не имея ни опыта, ни нужных связей, ни «стартовых» денег? Да и не имея, по правде говоря, ни способностей, ни желания этим заниматься? Пристроиться в частной охранной фирме? И что? «Жирные» места начальников «секьюрити» банков и крупных предприятий занимают не его полета птицы. Отставных генералов и полковников тоже хватает, и кушать они хотят не меньше, чем капитаны. Куда побольше, если честно. А с его опытом, возрастом и специализацией… Оберегать чужое добро, понимая прекрасно, что такого тебе не нажить и за три жизни? Опускаться постепенно до уровня сторожа? Или – еще того лучше – очутиться в прикрытой законом, легализованной банде, занимающейся «крышеванием» и «выбиванием»? Стать в один ряд с теми, кого по жизни откровенно презирал? Нет, есть, конечно, и приличные «частники», достойные. Но тут уж – как повезет… А зачем испытывать судьбу, если есть возможность заняться не просто достойным делом, а таким, достойней которого даже и не представить?! Да еще и действовать в системе координат, где нет места полумерам, компромиссам, «вариантам». Где все четко разделено на черное и белое, своих и врагов, подлежащих безусловному искоренению! Да это – мечта для некоторых людей! Алексей был как раз из таких – из-за чего, если честно, и случалось подавляющее большинство его служебных проблем. А здесь – возможность не прислуживать, а служить. Не «решать вопросы», всегда учитывая чьи-то «интересы» и «расклады», а реально бороться со Злом… Без въедливых прокуроров, продажных судей, очумелой «общественности» и буйнопомешанных правозащитников… Так, по крайней мере, представлялось ему в тот момент, когда он стучался в калитку неприметного монастыря…
Где-то подсознательно Алексей ожидал процесса «оформления», чем-то похожего на мытарства в милицейских «кадрах» – то есть долгого и нудного. Однако никаких проверок, комиссий и, тем более, медосмотров с освидетельствованиями не случилось. Да, было собеседование с братом Георгием, который возглавлял отряд, куда Алексею предстояло влиться – вот оно-то единственное и напомнило ему что-то знакомое по временам прошлой службы. Да и неудивительно – речь, собственно, о милицейской службе и уровне «профподготовки» к ней и шла. А вот беседы с несколькими священниками, скорее, были разговорами по душам. Правда, начинались они с вроде бы совершенно незначительных и обыденных вопросов, а заканчивались тем, что рассказывал о себе Алексей те вещи, о которых ему раньше вряд ли бы и в голову взбрело говорить вообще с кем-либо. Ну, получалось так как-то… Само собой вроде бы.
Ну, а потом было самое серьезное. Была исповедь… Долгая. Непростая. Принимал ее у Алексея отец Михаил, с мастерством профессора-хирурга удалявший засевшие в израненной душе гнилые занозы и ржавые гвозди. Если продолжать эту ассоциацию – солью раны не посыпал, но и обезболивающего не вкалывал. А как еще расставаться с грехами, если не через боль? К концу исповеди Алексей с удивлением почувствовал, что лицо его мокрое – от слез. Однако и такого чувства облегчения и покоя никогда в жизни раньше ему испытывать не приходилось.
Исповедь, причастие, церковные службы – все это стало с того момента частью его жизни. Никто не заставлял, силой не гнал – но и без этого было невозможно. С другой стороны, то, что раньше представлялось скучным, каким-то мертвым обрядом, который просто надо выстоять, теперь стремительно наполнялось живым смыслом – особенно после бесед со священниками. Они терпеливо растолковывали и объясняли ему, только вставшему на путь воина Церкви, те вещи, которые человек верующий вообще-то должен был бы знать с раннего детства. Никто при этом невежеством в элементарных вопросах его не попрекал, даже отвечая на те вопросы, относительно которых сам же Алексей какое-то время спустя понимал, что были они как минимум неуместными. И дурацкими – как максимум.
Святые отцы учили и другому – тем вещам, без знания и понимания которых он был бы самым обычным боевиком-скорохватом, а не Божьим воином.
