завопили:
— А-а-а, помогите! Спаси-и-ите! Карау-у-ул!
Визги были такие громкие, пронзительные и явно девичьи, что мы с подругой, не сговариваясь, принялись отламывать оставшиеся доски.
— А если это ловушка? — спросила Ева, которая не помогала, но и не мешала нам освобождать дверь.
— А если нет? — не оборачиваясь, спросила я, невольно морщась от непрекращающейся истерики запертой в комнате незнакомки. — Может, эта ваша Клара сама телепортировалась, а теперь не может выбраться.
— Она бы стучалась в дверь, — резонно заметила мавка.
— А ты бы лучше нам помогла, а не рассуждала тут… — недовольно пропыхтела Катарина.
— Кто-то должен умные мысли озвучивать, когда остальные совершают глупые поступки, — равнодушно проговорила белоглазая зазнайка, и Венька- предатель с ней полностью согласился. Даже на плечо к Евлампии забрался и оттуда уже начал стращать нас расправой Арины, которой непременно обо всем доложит.
— Пф-ф-ф… Да она сама хотела выяснить, что за дверью! — рявкнула на него Катя. Отодрав последнюю доску, она спросила, пытаясь перекричать истеричные возгласы, доносящиеся из комнаты: — А как замок без ключа вскрывать будем?
— Элементарно, — сказала мавка, разминая свои ненормально гибкие пальцы, которые показались мне пластилиновыми. Неверно истолковав наши удивленные взгляды, вызванные ее анатомическими особенностями, девушка смущенно пробормотала: — Мне тоже всегда было любопытно, почему эти двери забиты.
Не знаю, от кого ставились защитные чары, но нас они благополучно пропустили, а Вениамина нет. Щелкнув пальцами, мы с соседкой зажгли магические огоньки, чтобы найти попавшую в беду девушку, а также причину ее дикого ужаса. Ну и… нашли. Причиной оказалась большая уродливая крыса с голым хвостом и розовыми когтистыми лапами, она активно шебаршила, разрывая перевязанную бантиком коробку, из которой пыталась выбраться. Девушка же нашлась на шкафу, и выглядела эта горластая особа не менее колоритно, нежели грызун.
— Ненавижу! Ненавижу кры-ы-ыс! — голосила полупрозрачная красотка, у которой вместо ног был сотканный из тумана хвост. Он нервно дергался, свисая вниз, и у меня возникло навязчивое желание ухватиться за него, чтобы проверить, можно ли потрогать привидение так же, как и услышать. — Убейте! Уничтожьте крысу-у-у! — требовала мертвая живодерка. И я даже хотела возмутиться ее необоснованной жестокостью, как услышала за спиной голос разума… то есть мавки.
— Мочи тварь! Она растет! — крикнула Ева, оставшаяся стоять в проходе, когда мы с Катариной вошли в комнату. — И плюется!
Пять минут спустя мы сидели на шкафу… вчетвером. Потому что сюда мерзкий грызун с едкой слюной доплюнуть не мог. Как не мог и выбраться из комнаты, ибо мавка, кинувшись нам помогать, захлопнула дверь. Хорошо все-таки, что она быстро соображает, иначе бы по нашей вине по общежитию носилась крыса-переросток и плевалась во все, что движется, розовой гадостью, от которой даже на мебели образовались проплешины. Замечательно и то, что Катарина — сильный маг воздуха, именно она умудрилась забросить нас всех наверх, когда стало ясно, что грызун не только неуловим, но еще и размножается от воды, которой пыталась его утихомирить Евлампия.
— Что делать будем? Мысли есть? — спросила я девчонок.
Обе стихийницы пожали плечами, а привидение совсем по-человечески вздохнуло.
— Чего молчишь, голос разума? — обратилась я к мавке, сидящей справа.
— А чего попусту языком чесать? — отозвалась та. — От воды у крысы клочья шерсти отваливаются, из них маленькие крысята появляются. А так как растет этот выводок не по дням, а по часам, вернее, по минутам, — она тоскливо посмотрела на увеличивающиеся меховые комки и, подперев рукой подбородок, тоже вздохнула, — меня от них лучше держать подальше.
Мы помолчали, любуясь заботливой крысой-мамой (ну или папой, при таком способе размножения это роли не играло) — крупная особь скармливала малышам коробку, где ранее сидела сама.
— И что? Так и будем ждать, когда Венька кого-нибудь на помощь позовет? Если вообще позовет, — сказала я.
— Можем провести сеанс песнетерапии, — оживилась Катя, сидевшая между мной и призрачной девицей, сказавшей, что ее зовут Сима.
— Это как?
— Споем хором. Что-нибудь умиротворяющее.
— Предлагаешь колыбельную этому мутанту сбацать? — уточнила я, покосившись на подругу.
— А вдруг оценит? Смотри, как она о своих детках печется.
— Она?
— Ну или он.
— Не-э-эт, — протянула мавка, — Оно не о детках, а о боевых единицах плевательного отряда хлопочет. Вон как пичкает их жратвой, гадость розовохвостая!
— И что тогда делать? — высказала общую мысль ведьмочка, при этом посмотрев на Симу. Мы с Евой тоже повернулись к призраку.
