взглядом. — Не выгоняй, а?
Так он это проникновенно произнес, что вопреки моей нелюбви к змеям захотелось подойти и погладить страдальца по антрацитово-черной броне. Вот только я теперь точно знала, что за фрукт этот «полоз», и попадаться на его уловки не собиралась. Но сознаваться ему, что в курсе, кто он такой, тоже не торопилась. Это вчера спьяну мне хотелось устроить семейные разборки, а протрезвев, я решила сначала выяснить побольше о Сверре и мотивах его поступков, а заодно и о магическом рисунке, заменявшем мне обручальное кольцо. Хотя о нем как раз можно было спросить и сейчас.
— Вообще-то я ложусь спать, — сказала, демонстративно зевнув, — но, если тебе охота с кем-то пообщаться, давай. Полчасика, так и быть, выделю… жениху, — иронично добавила я и, открыв тумбочку, бросила мокрому Змейсу полотенце, которое приземлилось ему на голову.
— А вытереть? — высунувшись из-под белого полотна, заканючил визитер.
— У меня герпетофобия, дорогой. Так что сам давай, не маленький.
Поддев полотенце хвостом, этот гад запел старую песню:
— В обязанности будущей жены входит уход за мужем. Помыть ты меня помыла, теперь должна вытереть и обогреть.
— Костерок развести? — хищно усмехнулась я, потирая ладони, будто и правда собиралась прибегнуть к заклинанию огня.
— Тепла твоего тела, думаю, будет достаточно, — не повелся на угрозу василиск.
— То есть это ты так издалека начал, чтобы напроситься ко мне в постель, что ли? — озадачилась я.
— А пустишь? — заинтересованно глянул на меня Змейс.
— А в морду? — спокойно поинтересовалась я, поглаживая левой рукой сжатую в кулак правую.
— Злая ты, Эллис, — вздохнул гость и, снова положив голову на верхнее из своих колец, накрылся моим полотенцем.
Секунды текли, змей не шевелился, не разговаривал и вообще не подавал никаких признаков жизни, продолжая лежать на коврике так тихо, будто его тут и не было вовсе. В конечном итоге мне это надоело, и, подойдя к нему, я легонько пнула жениха пальцем ноги, чтобы тут же услышать:
— Не только злая, но и драчливая! Плохо тебя бабка воспитывала, ох и плохо…
— Чья бы корова мычала, лживая ты ящерица! — возмутилась я.
— Почему это? — вынырнул из-под полотенца он. Голубые глаза превратились в пытливые щелки, а в приоткрытой пасти мелькнул раздвоенный язык.
— По кочану и по капусте! — буркнула я, раздумывая, а не предъявить ли ему обвинения в двуличности прямо тут, раз сам напрашивается. Но сумела сдержать порыв и вместо разборок на тему его второй ипостаси сунула под нос змею правую руку и спросила: — Это, к примеру! Ты, помнится, говорил, что орнамент со временем станет настоящим кольцом, а он никак не меняется, даже ярче не стал, как у Катарины браслеты. Вранье? Оно самое!
— Я говорил, что кольцо проявится, если мы и правда решим пожениться, невес-с-стушка. — В голосе гостя появились самодовольные нотки, что мне очень не понравилось. Чему это он радуется? А? Непорядок! — У нас же пока, по твоей инициативе, кс-с-стати, конфетно-букетный период. Свидание вот, второе. Или уже третье? — Он почесал кончиком хвоста морду, размышляя. — Многие девуш-ш-шки на третьем свидании уже в горизонтальную плос-с- скость переходят. А ты…
— А я — не многие, — отрезала я и отобрала у гостя полотенце, под которое эта наглая морда снова хотела спрятаться.
— Хочешь, чтобы магическая вязь засияла, давай спать вмес-с-сте, — наблюдая за тем, как я складываю отвоеванную вещь, предложил василиск.
— Я на постели, а ты на коврике? — уточнила, не оборачиваясь.
— Да хоть бы и так.
Комкая в руках только что сложенное полотно, я снова подошла к чешуйчатому визитеру, присела рядом с ним и, внимательно рассматривая голубоглазую морду, настороженно спросила:
— Что-то случилось, да? Меня опять наемники ищут, поэтому ты решил заделаться охранником? А как же бабушка? — Чем больше говорила, тем сильнее волновалась.
— Тиш-ш-ше, тише, — поморщился змей, демонстрируя вполне человеческую мимику. — Никто тебя больше не ищ-щ-щет, а тем, кто ис-с-скал, я доходчиво объяснил, что они не правы. Просто… — Он замолчал, вздохнув.
— Соскучился, — резюмировала я, глядя на эту печальную змеюку, свернувшуюся кольцами посреди моей комнаты.
— Можно останусь? Я тут тихо полежу, а когда уснешь, уйду. А? — И снова посмотрел на меня, как побитый щенок, так что сердце сжалось от жалости. Протянув руку, я погладила Змейса по голове, а он довольно смежил веки, наслаждаясь лаской. И на какой-то миг мне показалось, что между нами возникло что-то большее, чем просто общение. Какая-то незримая связь, взаимная забота и… нежность? А потом это урчащее от удовольствия чудовище, не открывая глаз, заявило: — Вот так, невестуш-ш-шка, еще… Можешь, когда хочешь, доставить удовольствие уставшему за день жениху.
В лоб он получил сразу же. И никакая герпетофобия меня не остановила. Даже то, что эта мокрая ящерица, ехидно хихикая, спеленала мое тело, повалив на влажный ковер, не спасло его от расправы. А меня — от его извращенных поползновений, так как халатик из-за активного ерзанья распахнулся, и взору полоза, который на самом деле василиск, предстало все то, что пряталось под шелковой тканью.
