Проклятые

– Ты станешь как папа, – ласково сказала она. – Последний из Орчардов воссоединится с семьей. И единственный, кто хотел меня увидеть.

Простое пребывание рядом с Эш лишало меня последнего дыхания жизни. Все, что я принес с собой в этот мир и что позволяло мне тут идти от одного места до другого, то неуловимое, что приводило в ярость мертвецов, когда они видели, или чувствовали, или слышали это, едва я проходил мимо них, – все это покидало меня. Скоро Эш похитит последние искры моей жизненной энергии и превратит меня в такого же человека, как тот, что сидит сейчас в кресле, заключенный в оболочку и погруженный в себя, испытывающий мучения, которым его подвергает изощренный ум моей сестры, но не имеющий даже возможности закричать.

Она всегда была особенной!

– А зачем ты убила Мэг Клеменс? – Я задал этот вопрос не столько для того, чтобы услышать ответ, сколько для того, чтобы выяснить, могу ли еще говорить. – Знаешь, она помогла мне, когда подружки, которые убили тебя, пытались прикончить и меня. Она помогла мне выбраться из того дома.

Эш сняла ладонь с отцовской головы, сжала ее в кулак, потом снова расслабилась. Но когда заговорила, ей не удалось скрыть раздражения, как она ни старалась.

– Добрая Мэг! Пусть ее душа гниет там, на небесах!

– Она не заслуживала смерти.

– Все умирают.

– Но не так.

– А ведь могли бы. – На ее лице появилась улыбка, отрепетированное изображение «очаровательного лица». Впрочем, оно быстро растаяло. Под глазами возникли круги цвета подгнившей банановой кожуры. – Просто никогда не знаешь, как умрешь, правда?

У меня перед глазами взорвалась тьма. Затем фейерверк радужных искр, который предшествует у меня падению в обморок. Я отшатнулся и, споткнувшись, нашел стену. Прислонил к ней голову и почувствовал, что тьма потихоньку рассеивается, хотя отдельные ее сегменты еще продолжали покачиваться передо мной, расплываясь и кружась, будто ячейки сот.

– Ну вот – тебе полегчало, – усмехнулась Эш.

Не проклятая.

– Почему папа здесь? – Я продолжал задавать вопросы, цепляясь за звуки своего голоса, как утопающий хватается за брошенную ему веревку. – Почему он в этом месте?

Демон.

– А ты еще не догадался? Не мог даже предположить?

Яркая вспышка перед глазами, стойкий вкус хлорки во рту и затрудненное глотание. Предвестники приступа головной боли. В жизни никогда ее не испытывал, но разговаривать с Эш, находиться с нею ЗДЕСЬ означало с каждой секундой приобретать все новые и новые болезни.

– Нет, – все же удалось мне выдавить.

– Он стал соучастником убийства. – Эш говорила снисходительно и с оттенком презрения. – Он знал самые ужасные вещи и позволял себе думать о них именно в этом кабинете. Смотрел в окно и сам себе рассказывал шепотом все тайны.

Это навсегда.

– Я не…

– Он следил за мной. За два дня до моего дня рождения… Нашего дня рождения. Когда Мэг пропала, он опасался, что я могу быть как-то в этом замешана, может, узнал что-то. Ну, вот, он тайком приехал к школе и увидел, как я после уроков села в машину мистера Малво, а потом ехал за нами всю дорогу до дома на Альфред-стрит. Когда мы вдвоем зашли в дом, папочка сидел за рулем и продолжал наблюдать. А через пару минут бедняга Дин выскочил на улицу, запрыгнул в свой автомобиль и умчался.

– Почему? Что произошло?

– Я показала ему Мэг. Показала мистеру Малво, что я для него единственная девушка. И он посмотрел вниз, в тот подвал, и увидел ее труп, и быстренько сообразил пару вещей. Первое: теперь главная я, а не он. И второе: он не сможет никому рассказать, потому что именно его, учителя, отправят за решетку, а не меня – не девочку, подружку Мэг.

– И ты осталась там одна.

– Ну да. Пока папа не пришел. Трусливый, ничтожный папуля. Подошел ко мне сзади на цыпочках и заглянул в подвал, совсем как Дин. Знаешь, было похоже, что он что-то подобное и ожидал увидеть, почти догадывался, что чем-то таким все и закончится. Он даже вроде как кивнул, помнишь, как он это делал? Вроде говорил «ладно, так тому и быть»? А потом развернулся и забавно так побежал к выходу, будто боялся блевануть на пол.

Было похоже, что Эш читает мои мысли, впрочем, в этом не было ничего нового. Отец, как и я, изо всех сил старался не показывать свою слабость.

– Так папа знал?

– Разве ты забыл, как он себя вел в то время? Какой он был странный и загадочный? Я пыталась с ним поговорить об этом, но он два дня только и отвечал: «Дай мне подумать, Эшли». А потом в ночь накануне моего дня рождения… Ой, нашего дня