Проклятые

Пухлые щечки и тонкий носик, волосы, разделенные пробором посередине: такие симпатяшки встречались на Среднем Западе в те времена, когда на роликовых коньках катались в вязаных гетрах. Лайза Гудэйл… Так она выглядела, когда ей было шестнадцать. Только сейчас она не улыбалась. Ее взгляд бесцельно блуждал.

Пока она не заметила меня.

Поезд взвыл у меня над головой, приближаясь к платформе «Гриктауна». Он задержится там на некоторое время с открытыми дверями, прежде чем тронется. Достаточно времени, чтобы взбежать по лестнице и заскочить в вагон Лайзы.

Казалось, перепрыгивая через две ступеньки, вполне можно было успеть сделать это, но только до тех пор, пока не вернулась острая боль в сердце.

Вот здесь для меня все и закончится? На пустынной платформе надземной дороги? Подобные ситуации всегда казались Эш забавными. «Как это трогательно!» – сказала бы она с легким оттенком презрения. Именно так она судила о целом мире, обо всех, кроме нее, кто боролся и проигрывал, пытался найти свой шанс и упускал его.

И вот он я. Тоже пытаюсь.

Следовать за еле уловимыми знаками, оставленными мертвыми. Построить стену вокруг Уиллы и Эдди. И именно это заставило меня вновь броситься вверх по лестнице, убеждая себя, что боль в груди – просто от несварения желудка, вызванного плохо приготовленным в ресторане мясом.

Я выскочил на платформу ровно в ту секунду, когда двери закрылись. Пустой состав с заунывным стоном начал движение; свет от ламп, освещавших салон, упал на дома, тесно обступившие эстакаду.

Лайзы в вагоне не было. Там вообще не было никого. Однако на кирпичных стенах зданий отразились смутные контуры сотен людей. Мужчины, женщины и детишки, бородатые, лысые, длинноволосые, высокие и не очень, стройные и толстые… Невидимые пассажиры смотрели из вагонов на город, не в силах прервать свой бесконечный маршрут из ниоткуда в никуда. Пустой поезд, построенный для одних мертвецов.

Глава 27

Утром позвонила Уилла и сообщила, что у Эдди все отлично, «а после того, как ты уехал, никаких зловещих происшествий не было». Я отложил телефон, размышляя, не лучше ли будет для всех, если я просто останусь в Детройте. И я бы сделал это с радостью, ну, может, без радости, – если бы только это означало, что Эш навсегда оставит Уиллу и Эдди в покое.

Однако я не стал говорить по телефону, но подозревал, что Уилла тоже знает – Эшли их не оставит.

А значит, мне требовалось показать ей, что я приближаюсь к тому, что она ищет. Или, по крайней мере, сделать вид, что это так.

Получалось, что мне некуда идти, кроме как снова к Вайноне.

Я поехал в Ройял-Оук, пересек железнодорожную линию компании «Амтрак», и колеса отозвались знакомым перестуком на рельсах. Много лет назад этот звук означал, что мы – дома. В безопасности. Это всегда было одной из особенностей данного места, его отличительной чертой. Зло – это нечто такое, что встречается где-то там, далеко. Защитное заклинание слагалось из благополучия жителей, в большинстве своем принадлежавших к среднему классу, полисменов, которых знал по имени каждый ребенок, и футболок с названиями колледжей, которые посещают их владельцы.

Возможно, именно поэтому я так удивился, когда увидел желтую ленту полицейского ограждения, преграждавшую дорогу по Фейргроув-авеню. Карета «Скорой помощи», патрульные машины. Настоящие детективы в кожаных куртках и с грозными усами, беседующие с местными обитателями, облаченными в домашние халаты и пижамы. Место преступления, центром внимания в котором оказался дом Квинленов.

Я припарковался южнее, на расстоянии квартала, и остаток пути прошел пешком. Приблизился к маленькой группе зевак в тот момент, когда спасатели вывозили из входной двери каталку.

Я был уверен, что это Вайнона, хотя все тело было укрыто простыней. Чтобы убедиться в этом, достаточно было взглянуть на лицо Генри. Он стоял на вытоптанном пятне газона, смотрел, как тело его матери погружают в карету «Скорой помощи», и его губы при этом шевелились, словно мальчик хотел что-то сказать. Одновременно накатывало чувство ярости. Всеобъемлющей, не имеющей выхода, которой ничто не принесет облегчения. Так виноградная лоза, которую не обрезают вовремя, разрастается, пока не заполнит все на своем пути.

После того как носилки с Вайноной поместили в автомобиль, один из медиков захлопнул дверцы, другой уселся за руль. Теперь все присутствующие (даже детективы, которые, когда я подошел ближе, выглядели почему-то слишком уж похожими на полицейских – чересчур уставшими от жизни, чересчур безразличными к мрачным свидетелям происходящего) ждали, пока карета развернется, чтобы заговорить, начать двигаться, достать свои телефоны. Затем, по-прежнему сверкая проблесковыми огнями на крыше, «Скорая помощь» перевалила через бордюр и повернула налево, а водитель вдруг оглянулся на нас, словно собираясь выкрикнуть какую-то грубую, безвкусную шутку.

Вчерашняя мамаша из дома напротив стояла слегка поодаль от всех. Ее детей с ней не было, так что она явно не знала, куда деть свои руки, и поминутно терла лицо. Когда я приблизился к ней, она посмотрела на меня, не узнавая.

– Знаете, что здесь произошло? – спросил я.

– Передозировка… готова поспорить.

– Да ну?