Он протянул ко мне руки. Я тут же отступил назад, надеясь, что между мною и стеной еще остается хотя бы фут пространства. Однако стена была прямо за моей спиной.
– Ну, что ты на это скажешь? – спросил Малво, и его пальцы сомкнулись у меня на горле. – Может, мы что-нибудь
Мысль-послание ниоткуда…
Воспоминание о нем дало мне силы сопротивляться. Впрочем, безуспешно. Его хватка только стала сильнее.
Однако я вспомнил, что у меня все еще имеется камень в руке. Тот самый, который я подхватил, когда сцепился с той троицей ублюдков. Камень размером и весом с хороший мраморный бюст, не меньше. Достаточный, чтобы сделать более весомым мой кулак. Твердый и тяжелый камень…
До меня донесся звук собственного натужного вдоха, за которым должно было последовать затмение рассудка и плавающие круги света перед глазами.
Но, словно со стороны, я увидел, как мой кулак с зажатым в нем булыжником взлетает вверх. И я в этом не принимаю никакого участия.
Он попал в челюсть Малво снизу. Я это понял, когда услышал звук крошащихся зубов. Его зубов. Он их выплюнул прямо мне в лицо. Кусок попал мне в глаз, в самый уголок, и я оттолкнул Малво, едва почувствовал, что хватка его рук на моем горле ослабла.
Буквально за считаные секунды мы оба поняли, что стучать друг другом о стены значительно удобнее, чем махать кулаками. Поэтому некоторое время в усыпальнице раздавались только тяжелые удары тел о каменные стены.
В процессе этого сражения я как-то дал Малво пространства для маневра больше, чем собирался. Это позволило ему боднуть меня локтями. Вернее, попытаться изобразить из себя быка, потому что я умудрился отпрыгнуть и избежать столкновения. Инерция его движения, промах при исполнении удара, а также мои руки у него на спине – все это имело своим следствием жесткое соприкосновение его головы с каменной стеной.
Он как-то сразу затих. Оперся руками о камень и зашипел от боли. Поскольку передних зубов у него теперь не было, звук получился очень характерным.
На все на это ушло немного времени. Я использовал его на то, чтобы отбросить деревянную дверь и выскочить в серый день. Взбежал по склону и, примерно представив, где может находиться Вудворд-авеню, направился в том направлении, растирая руки.
Малво был позади, но довольно близко. Его шипение перешло в какое-то гортанное бульканье, словно он собирался запеть.
Я пробежал еще немного по дорожке и за деревьями заметил, что она расширяется и там стоят административные здания кладбища, покрытые граффити и без крыш. А сразу за ними – бетонная река авеню.
Мчусь туда, но далеко не в одиночестве.
Теперь к Малво присоединился топот других преследователей. И все они молчат. Земля трясется под ногами гонящейся за мной толпы.
Мысль о том, что нельзя дать им себя догнать, помогает. Безнадежность подстегивает.
Я запрыгиваю на каменный бордюр, огораживающий кладбище, в следующую секунду моя левая нога попадает на какой-то камень, и я кубарем качусь прямо на середину дороги. В падении успеваю заметить, что толпа замерла прямо на границе кладбища, на самом его краю.
Малво стоял впереди всех, руки его были все так же протянуты ко мне, однако и он остановился как вкопанный.
И ниоткуда до меня доносится голос моего отца:
Остановились все. Малво, те два мужика и женщина, которые напали на меня, и еще с полдюжины мертвецов молча смотрели, как я поднялся и, прихрамывая, пошел прочь. Напротив, на краю экспоцентра, та парочка, по-прежнему держась за руки, наблюдала за всем происходящим.
Глава 39
В жизни после смерти трудно сосредоточиться, трудно удержать мысли на чем-то одном.
Основные факты о том, кто ты есть, так же тяжело помнить, как, скажем, имена школьных преподавателей или дальних родственников. В моем случае, например, забылся состав игроков «Детройтских тигров» 1984 года, который когда-то помнился назубок.
Я помню состав команды, выигравшей в том году лигу с огромным преимуществом, однако забыл девичью фамилию матери.
Может быть, у меня развивается болезнь Альцгеймера, старость или просто – время сказывается. Страх оттого, что детали ускользают из памяти и ты не можешь их удержать, заменяется еще большим страхом от осознания того, что тебе их и не жалко.
Но хуже всего забыть тех, кого когда-то любил.
Я старался думать об Уилле и Эдди все время, пока шел по Вудворд-авеню к черным башням центра «Ренессанс». Однако и это давалось ценой
