разнообразной дезинфекции и прочей лекарственной чепухи. В других странах с большой долей вероятности примешивался бы ядреный запах спирта, но здесь как-то не вошло в традицию безудержное пьянство патологоанатомов. Зато частенько случается иное, намного более омерзительное явление – некоторые из трудящихся в этой сфере искренне любят свою работу. Точнее сказать, не саму работу, а периодически поступающие объекты. Ага, некрофилов я и имею в виду! Искренне надеюсь, что тут я подобной мрази не встречу.
Эрнандес сначала сомневался, что мы сможем тихо и незаметно проскользнуть мимо охранника, дежурившего на входе, и предложил радикальное решение проблемы. Пришлось пресечь инициативу на корню, уверив его, что банальный отвод глаз сделает охранника абсолютно слепым и глухим ко всему, что связано с нашим присутствием. Так все и произошло. Мимо одурманенного стража можно было проходить туда-обратно по десятку раз – он все равно не видел и не слышал нашего присутствия. Ну а теперь вперед, собственно в тот бокс, где хранятся трупы. Даже если бы у меня не было подробного плана, дорога реально находилась по степени концентрации не слишком приятных запахов. Так, люди, всего двое. Все в пределах ожидаемого, наверняка дежурная смена патологоанатомов работает. Ничего, мы им мешать не будем, по крайней мере сильно мешать.
Делаю знак Чунчо, чтобы тот на всякий случай остался здесь, сам же вместе с Эрнандесом вхожу, предварительно пнув и так полуоткрытую дверь.
– Вы кто? – задавленно пискнул маленький толстый человечек в некогда белом халате. – Что вам тут нужно?
– Служба, проверяющая правильный порядок вскрытия трупов. Ходим, проверяем, штрафы выписываем.
От подобного заявления толстяк окончательно потерял дар речи, присоединившись тем самым к своему коллеге, который с самого начала стоял, как истукан с открытым ртом. Что ж, в чем-то я их понимаю – проводят они очередное вскрытие, никому не мешают, а потом вдруг раз и вваливаются незваные гости не слишком мирного вида. И ладно бы только я, а то за моей спиной маячит Эрнандес, вертящий в руке восемнадцатизарядную «беретту».
– Ячейка 45-А где? – В ответ раздалось дружное гробовое молчание. – Быстро, нашли и содержимое на стол вывалили, а то сами на его месте окажетесь.
Нет, ну до чего же хорошо выводит из состояния ступора четкое и ясное указание, сопровожденное к тому же командным тоном и обещанием кар в случае неисполнения. Забегали, лбами сталкиваясь от усердия, труп сначала уронили на пол, а лишь потом, в результате общих усилий, взгромоздили кое- как на стол.
– Вот и молодцы, вот и правильно. А теперь спать.
Излишне говорить, что патологоанатомы тоже получили кодировку на полное исчезновение из памяти случившихся событий. Ничего, через часик оклемаются и приступят к делам, даже не подозревая, что случилось за время, когда их разумы находились в глубокой спячке.
Поставив сумку с приготовленным взрывным устройством на пол, я расстегнул молнию, извлек творение Чунчо на обозрение Эрнандеса и сказал:
– Вот бомба, вот футляр для нее, осталось только совместить первое и второе.
– Я?
– Почему нет? Ты что, труп первый раз в жизни видишь? Сомневаюсь. Ну подумай сам, где ты еще наберешься столь полезного опыта, как вскрытие трупов?
– Да на кой мне сдался этот опыт, – отбрыкивался он всеми руками и ногами. – Пристрелить кого-нибудь меня уговаривать не надо, а вот копаться в потрохах – увольте, не мое.
– Маленькая поправка. Это БЫЛО «не твое», теперь же, после столкновения с вудуистами тебе поневоле придется освоить столь малоэстетичный, но ставший отныне необходимым навык патологоанатома. Где вуду, там и трупы, а на худой конец зомби, не слишком от них отличающиеся. Ты что же, думаешь, что останешься простым придатком к оружию, пусть и с высшим образованием? Нет уж, такой роскоши тебе никто не позволит – будешь постепенно погружаться в мир оккультизма. А в этот новом для тебя мире может встретиться такое, по сравнению с чем устанавливать бомбу внутрь потрохов безобидного трупика покажется тихим и спокойным времяпровождением.
– Оккультизм это хорошо, я согласен его изучать, но для потрошения трупов больше подходит Чунчо.
– Вот потому я и не зову его. Здесь нет никакой угрозы, да и спешить особо некуда. Используем эту ситуацию как тренировку твоей психики. Не беспокойся, если начнешь делать что-либо неправильно, то я помогу вернуться на путь истинный.
– Сволочь ты, Доктор, сволочь первостатейная, – Эрнандес от избытка эмоций плюнул на пол и начал копаться в ворохе инструментов.
Сволочь, не спорю, и его хочу сделать таким же устойчивым ко всяческого рода ситуациям. Вот Чунчо в подобных тренировках не нуждается с его-то многолетним опытом всевозможных войн, как объявленных, так и нет. А Эрнандес пусть привыкает, потом еще спасибо скажет, когда, встретив по жизни нечто подобное, не будет корчиться в приступах тошноты, а отнесется как к неприятной, но привычной детали.
Наблюдая за довольно неумелой работой Эрнандеса, я думал об окружающем нас безумном мире, в котором, для того чтобы сохранить независимость, людям приходится порой вести себя на грани жестокости. Главное тут не зайти за грань, не переступить установленные для самого себя принципы. Казалось бы, нет ничего особенного в компромиссе, но не так все просто… Компромисс с самим собой, пусть даже по самому незначительному поводу, верный шанс скатиться в болото, потерять честь, а следовательно, и отказаться от самого себя. Видел я подобных «живых трупов», даже и не подозревающих о своей духовной смерти – они частенько полностью довольны своей судьбой, но стоит копнуть чуточку поглубже и внутри ты найдешь лишь выжженный шлак. Но не будем о грустном, хотя сама атмосфера морга поневоле настраивает на философско-меланхоличный лад…
