Как я ни хотела выяснить отношения, смогла издать лишь восхищенный вздох. Понятия не имею, есть ли во мне суккуба, но какая-то нечисть там точно живет. И она без ума от этого Ворона!
Взаимно при всем при том. Я была одета и немного растрепана, но маг ответил точно таким же взглядом.
Безумным, обжигающим, пожирающим…
В сторону полетели сапоги. Он давно уже ничего не говорил, и тишину полутемной комнаты нарушало только шумное прерывистое дыхание — его и мое.
— Таш… — тихонько позвала его я.
— Мм? — Взгляд серых глаз словно мог проникать под одежду. Он почти осязаемо коснулся кожи, вызвал волну теплой дрожи и смутно знакомое тепло внизу живота.
Бред. Безумие!
— А что ты делаешь? — пискнула жалобно.
Элитный маг коротко глянул в большое зеркало, заключенное в тяжелую бронзовую раму, будто желал удостовериться в том, что собирается сказать.
Убедился.
— Раздеваюсь, — с потрясающей искренностью сообщил он.
— Зачем?
— Сейчас я тебе наглядно продемонстрирую.
И сделал шаг к кровати, на которой, поджав под себя ноги, сидела я.
Звякнула пряжка ремня.
Ой, мамочка моя суккуба…
Оценив перспективу, я отползла к самому изголовью и с тоской вспомнила о стоявшей здесь когда-то вазе. Бронзовой. Да, хорошие времена были, не то что сейчас. Одни подушки да одеяло.
— Куда же ты убегаешь, милая? — забеспокоился Тахшак, медленно приближаясь.
— Не надо… — взмолилась беззащитная ведьмочка.
— Чего не надо? — На меня посмотрели удивленно.
Взгляд скользнул по широким плечам, крепкому торсу, подтянутому животу и спустился вниз, где полоска черных волосков терялась под ремнем. Во рту пересохло. Я сухо, болезненно сглотнула и совсем уж жалобно простонала:
— Ничего не надо! — Ой, опять не то говорю! — То есть раздеваться не надо. И демонстрировать тоже.
— Думаешь? — с сомнением уточнил Ворон.
— Ага.
— А по-моему, без этого уже не обойтись, — пробормотал он… и в один прыжок оказался рядом со мной.
Матрас прогнулся под его весом, а мой крик поглотил нежный, тягучий поцелуй.
Тело сразу же вспомнило, как его ласкали, дразнили, целовали, обещали, но чего-то важного так и не дали. Под кожей волнами распространялся мучительный жар. Поцелуи становились все глубже, настойчивее, будто Тахшак стремился выпить меня, поглотить. Я выгибалась в настойчивых руках, касалась разгоряченной кожи и не сопротивлялась, когда он срывал с нас обоих остатки одежды. Хотелось прижаться к нему теснее, почувствовать себя его частью.
Невыполнимых обещаний в этот раз не звучало.
Когда одежды совсем не осталось, Таш распустил мои волосы и долго скользил взглядом от макушки до кончиков пальцев на ногах. Почти прикосновение. Почти ласка. Я вся горела, дрожала и мечтала лишь о том, чтобы он перешел к более активным действиям.
Разум потонул в сладкой дымке.
Я — нечисть? И веду себя как нечисть? Ну и пусть!
Завтра, конечно, возненавижу себя, но это завтра… Лучше уж так, чем до конца жизни бояться.
Стану суккубой? Значит, такая моя судьба.
Но здесь и сейчас я хотела быть с ним. По-настоящему. Раствориться. Забыть обо всем на свете. А потому недовольно завозилась, отвлекая Ворона от восхищенного созерцания, и потянула его к себе.
Щеку погладило жаркое дыхание, в уголок рта упал нежный, чувственный поцелуй. А в следующий миг, словно в ответ на мои недавние мысли, Таш порывисто прошептал:
— Я справлюсь с твоей суккубой. Клянусь.
И началось… безумие. Мы рванулись друг к другу, и весь мир словно перестал существовать. Остались только пьянящие поцелуи, сводящие с ума
