честно, я даже не была уверена, что это именно проклятие, ведь разрушительного действия нет, только тяга ко мне. Но от приворота или любой другой сердечной магии следы на ауре должны быть красные, а у нас черные… В общем, болезнь определению не поддается, а значит, и лечение назначить невозможно.
— Какая у тебя магия? — зашел с другой стороны Тахшак, сделал глоток чаю и аккуратно примерился к новому бутерброду.
— Ведьминская. Самая обычная.
— И при этом ты без особых усилий проклинаешь людей и взрываешь кристаллы-измерители? — Он не поверил.
Врать я не пыталась, и в мыслях ничего такого не было. Всю жизнь считала себя ведьмочкой. Или просто хотела ею быть?
Словно подслушав мои мысли, полные сомнений, Тахшак задал следующий вопрос:
— А в родословной никто особенный не отметился? Ну, кроме людей. Или, может, в семье сильные маги были?
Вот тут я все-таки подавилась. Ненавижу этот вопрос! Всей душой ненавижу! И в ответ обычно отмалчиваюсь, увиливаю, лгу. Но сейчас… Перед этим Вороном оголить душу было особенно тяжело, а не сказать правды — подло. Мы ведь хотим избавиться от его одержимости мной? Очень! А значит, самолюбие может разок и пострадать.
— Дай слово чести, что все сказанное мной так и останется за этим столиком, и выставь, пожалуйста, щит, — дрожа всем телом, попросила я.
Мужчина замялся на минуту, но заинтересовался, и сильно, а потому без лишних возражений выполнил оба требования.
— Итак, я слушаю тебя.
— Не могу сказать с полной уверенностью, — смотреть старалась исключительно в свою чашку, чтобы не пересекаться с ним взглядом, — но, кажется, среди моих родственников вообще людей не было.
Теперь подавился он.
— Очень смешно. — Кажется, мне не поверили.
— Знахарка Майрина — подруга моей мамы, я просто жила у нее, — развеяла его последнюю иллюзию.
— Но мне говорили совсем другое! — не сдавался Ворон.
— После того как по городу расползся слух, что ты чуть не обесчестил ведьмочку? — фыркнула я. — Да там же все к Майрине ходят и меня знают неплохо. Радуйся, что тебя повторно никто не проклял!
— Трижды пытались, — скривился он. — А я все гадал, как ты улизнула!
Рассказывать, как сидела в подполе, закутанная в заклинания, и слушала его неприличные предложения, а потом и откровенные угрозы мне, Майрине и всему городу, я не собиралась. И уж тем более не планировала выдавать аптекаря, который тайком вывез меня в ближайшее селение, когда доставлял заказ. Боевые маги — народ мстительный!
Поэтому поспешила направить разговор в нужное русло:
— Бабушка по маминой линии — фея смерти. — Ворона перекосило, но это было еще не то родство, которого я стыдилась.
— Предполагается, я должен радоваться, что меня не убили, а всего-навсего прокляли? — скептично уточнил он.
Но по болезненному блеску в глазах стало ясно, поверил.
— У меня нет этого дара, — продолжала откровенничать я. — Там все сложно, особенно с полукровками. Если в пятнадцать лет не прорезались крылышки, то пытаться развить способности бессмысленно. Расслабься, убивать прикосновением я не умею.
На самом деле об этой своей родне я знала немного. Бабку по матери, Жилиссу, я видела всего дважды, и то первый раз в голове не отложился, слишком маленькая была. Тогда смертоносная явилась глянуть на внучку и преподнесла дорогущее ожерелье из черных бриллиантов. Майрина его распилила и продала, построила лавку и на приличную жизнь нам хватало.
Второй пришелся как раз на фейское совершеннолетие, она пригласила меня к себе погостить, и целых три недели я провела в Ониксовом городе. Незабываемые впечатления! Но муж Жилиссы, который моим дедом не являлся, был не в восторге, и когда оказалось, что я не фея, вернули к Майрине и благополучно забыли о моем существовании.
Тахшак сидел в полной прострации, даже есть перестал. Кажется, он пытался убедить себя, что события развернулись еще не худшим образом, но не сильно преуспел. А я, все так же не глядя ему в лицо, продолжала:
— Дед был инкубом, но я его никогда не видела. Так получилось. — Я рассказывала о своей семье впервые, и это было не слишком приятно. Быстрей бы закончить! — Мама, как ты, наверное, уже понял, суккуба.
Усилием воли вернув челюсть на место, Ворон выругался сквозь зубы и точно так же сквозь зубы уточнил:
— Инициированная?
— Ну конечно! — Ох, лучше бы не смотрела на него! Превосходство и пренебрежение на красивом лице жутко злили. Так, что пришлось до боли сжать кулаки, чтобы ногти впились в ладони. — И не надо делать такое лицо! Зато она не фея смерти!
Почему-то этот фокус никогда не срабатывал. Смертоносных, конечно, недолюбливали, но к суккубам вообще относились странно: мужчины — восхищались и желали, женщины — ненавидели и завидовали, но и те и другие испытывали легкую брезгливость.
