Скользнув им за спину, я сбил одного с ног, метнул нож во второго, чтобы рукоятка ударила его в затылок, выбив из сознания, и вырвал автомат из рук третьего, оборачивающегося бойца.
— Тихо, боец, свои, – негромко сказал я и, осмотревшись, зло сплюнул: – Профессионалы, мать вашу. Диверсанты.
Готовый кинуться в рукопашную боец узнал меня и неожиданно улыбнулся.
— Товарищ командир! – радостно сказал он. – Мы уж думали, что и не встретим больше вас.
— Задание у меня было, которое я, правда, не выполнил. Вернее, не до конца. Путянин тут?
— Так точно, на хуторе.
Боец, сбитый с ног, уже вскочил на ноги и, поняв, что я действительно свой, командир тройки разговаривал со мной, как подчинённый с командиром, склонился над третьим бойцом. Тот довольно стойко пережил бросок ножом, однако хоть и был жив, но продолжал оставаться без сознания. Ничего, затылочная кость крепкая, должен выдержать. У меня тогда выбора не было, это двое рядом шли, в трёх метрах друг от друга, а вот третий, которого я ножом встретил, в десяти метрах от них. Не успел бы я до него добежать. Да и вообще повезло, что дело в ельнике было, видимость ограничена, хоть старые иголки под сапогами и хрустели, но я смог выйти к ним за спину и атаковать. А то мало ли, очередью угостят.
Думаю, пару минут, и он очнётся. Бросок слабый был, того же Путянина вряд ли бы из сознания выбил.
Приняв от бойца обратно нож, я велел Трифонову, командиру тройки:
— Путянина сюда, быстро… И пусть переводчика прихватит! Допросить тут одного надо, – последнее я произнёс себе под нос.
К моему удивлению, Трифонов сам рванул за взводным, оставив со мной обоих бойцов. Оглушённый уже начал приходить в себя, открыл глаза и пошевелил рукой, явно не понимая, где находится. Подойдя, я нажал ему на шее на пару точек, тот поморщился, но глаза его прояснились, и он самостоятельно сел и прислонился спиной к стволу ёлки, машинально пододвинув к себе немецкий МП-38. Оставив бойцов общаться между собой, я отошёл в сторону, ожидая прибытия Путянина.
Тот с половиной взвода на подхвате появился в ельнике через четыре минуты.
— Здравия желаю, товарищ старший лейтенант! – козырнув, подошёл взводный. Мы обнялись, радостно хлопая друг друга по спине. Другие бойцы смущенно жались чуть в стороне, так что я сам подошёл к каждому и обнял. У некоторых в глазах стояли слёзы.
После всех приветствий я вернулся к Путянину и сказал: – Что вы тут делаете, спрашивать не буду, и так понятно, что выполняете задания командования. Ты мне вот что скажи. Получилось?
— Да, у нас целая область освобождена. Силы накапливаем, вооружаемся и подразделения формируем, два полка уже участвовали в боях, хорошо так вломив немцам. Артиллерия очень помогла, – кивнул взводный и, нахмурив лоб, добавил: – Правда, последние два дня какие?то странные дела твориться начали… Странные, понять ничего не могу.
— Да? – заинтересовался я. – Ты мне об этом чуть позже расскажешь, а сейчас идём до моего лагеря. Там я тебя и выслушаю, ну и сам отвечу на некоторые вопросы, которые у тебя наверняка появились и скоро ещё появятся.
Почти сразу пришлось рявкнуть на бойцов и огорчённо покачать головой. Красный как рак Путянин быстро навёл порядок, и мы вдвоём неспешным шагом направились к моему лагерю, а бойцы сопровождали нас боевыми тройками боковыми дозорами, а также тыловым. Вперёд тоже ушла тройка. А то не пойми что, гурьбой за нами пошли, как будто инструкций не знают по движению на вражеской территории.
В лагере, когда бойцы сообразили, кто был привязан к стволу ели и смотрел на них с выпрямленной спиной и гордым взглядом, они такие взгляды, что бросали на меня, какие я не видел никогда ранее. На меня смотрели как на бога, чуть не смутили подлецы, пришлось делать невозмутимый вид и спокойно общаться с бойцами и командирами.
Двое переводчиков из взвода пришлись к делу. Пока один изучал портфель, открывая и бегло просматривая папки в поисках интересного, второй пытался допросить генерала. Но тот отворачивался и брезгливо поджимал губы.
К этому времени его уже отвязали, вытащили кляп и посадили на его же чемодан. Тот закинул ногу на ногу, надменно поглядывал на нас, испуга в его взгляде не было.
— Он нас хорошо понимает, – сказал я переводчику, на миг оторвавшись от беседы со взводным. Тот рассказывал о том, что происходило в Иванкове после моего ухода. – Я ему предложил морду набить, так он с таким возмущением посмотрел. Так что всё он понимает, просто говорить не хочет… Брезгует, падаль.
— Разговорим, товарищ старший лейтенант, – уверенно кивнул боец–переводчик. – И не таких раскалывали за последние дни.
— Ну–ну, – с сомнением посмотрел я на него, после чего, снова повернувшись к Путянину, спросил: – Что там со Смеловым?
Мы сидели и беседовали прямо на хвое, пока бойцы работали в лагере. Шестеро организовали внешнее кольцо охранения, четверо с переводчиками работали по документам и генералу. Один ухаживал за лошадьми, сняв ведро, пошёл за водой, а двое оставшихся, после того как выслушали распоряжения взводного, ушли в сторону не такого уж и заброшенного хутора.
— А что Смелов? После того как мы два лагеря с командирами освободили, их почти полторы тысячи оказалось, пришлось ему передавать командование старшему по званию командиру. Это полковник Титов, бывший командир стрелковой дивизии.
