сих пор работает. Говорит, времени нет минировать его весь, но пролёты и часть быков обещал уничтожить… Наши?
С той стороны моста послышалась перестрелка, и появился летевший на большой скорости грузовой „Опель“ вихляя на ходу.
— Не знаю, машина только одна, где бронетехника? – присмотрелся я. – Связи с Путяниным до сих пор нет.
— Всё?таки наши, – сделал вывод Воронин, когда грузовик остановился и на подножки и в кузов начали забираться бойцы, обеспечивающие прикрытие моста с той стороны.
— Давай ракету, – приказал я Воронину.
Вверх взлетела сигнальная ракета, это был приказ сапёрам и всем, кто остался на том берегу, срочно прибираться на этот – мы уходим и подрываем мост. С нашего берега обеспечивали прикрытие отхода бойцов Путятина часть танков и две зенитки, остальные вместе с артиллеристами ушли на окраину города. Я не слышал, но гаубица в этот момент должна выпускать снаряд за снарядом по железнодорожной станции в надежде, что будет удачное попадание, например, в склад боеприпасов.
Когда грузовик выехал на этот берег, его кабину покинула такая знакомая фигура Путянина.
— Докладывай, – приказал я ему.
Сапёры только–только ещё покидали мост, да и два пулемётчика бежали по мосту, правда, не добежали, их скосил вражеский пулемётчик, не оставшийся без ответа. Танкисты на вспышки очередей влепили туда два осколочных снаряда. В общем, ночью было светло как днём, но время у нас ещё было. Я отошёл к исковерканной пушке ахт–ахт и, присев на станину, не обращая внимания на окружающие нас трупы – танкисты отлично поработали – велел взводному начать свой рассказ. В это время фоном отметилось, что в станину соседней зенитки попала очередь с того берега и пули с визгом рикошетом ушли в небо. На замечание Борисова я отмахнулся целой рукой, но потом всё же перебрался в более безопасное место.
По мере того, что Путянин мне докладывал, мои глаза становились всё больше и больше. Похоже, по наглости и смекалке Путянин приближался ко мне. Теперь стало понятно, где была вся техника и почему отряд вернулся на одной машине, да и то, как выяснилось, не на своей, а отбитой у немцев.
Дело было вот чём. На улицу, которая вела к мосту, они выехали благополучно, но как выяснилось, железнодорожная станция из?за закупорки дорог была забита, так что прямо на дороге у моста стоял эшелон с цистернами с горючим.
Путянин молниеносно прикинул положительные моменты находки, быстро поменял план, и они начали действовать. Эшелон стоял без паровоза, но к чему он, если есть танк? Перебив часовых, они отсоединили шесть цистерн и с помощью танка разогнав их, подожгли и направили в сторону станции. Следом пошла партия из трёх цистерн. Чтобы нанести как можно больше повреждений, по цистернам прошлись из пулемёта, и они, пылающие, пятная рельсы языками пламени, устремились в сторону станции.
Тут началась паника. Да и мы в боях за здания гестапо и комендатуры подняли переполоху. Однако у Путянина стояла ещё другая задача – мост. Он поступил по той же схеме. Только в этот раз танк, двигающийся сзади, толкал оставшиеся цистерны эшелона до самого моста. Те горели впечатляюще.
Мехвод и командир, когда цистерны были на мосту, покинули на ходу вспыхнувший танк и побежали обратно, наши их прикрывали. К сожалению мехвод был при этом тяжело ранен. Немцы подстрелили, так как от огня было светло как днём. Теперь цистерны пылали на мосту, горевшее горючее стекало вниз, ослабляя железные балки конструкции, и горело на станции, освещая цели для нашей гаубицы. Я её слышал, ухала она равномерно, пока снаряды были.
— Уходим! – скомандовал я.
Погрузившись в машины, мы двинулись следом за основной группой. Только машина сапёров подзадержалась, но когда мост поднялся на воздух, разбрасывая обломки, и раздался чудовищный грохот взрыва, они нас догнали. Чуть позже такой же грохот донёсся и с железнодорожной станции, похоже, огонь добрался до чего?то взрывоопасного.
Ну а мы ушли в ночь. Была попытка нас остановить, в результате чего мы потеряли вместе с экипажем третий танк, „двойку“ но сбив заслон и уничтожив его, захватив две единицы техники, мы направились дальше в ночь и смогли уйти от преследования взбешённых потерями немцев.
Восемнадцать часов спустя, вечер следующего дня. Густой лес в Гомельской области. Белоруссия
Военный лагерь спал, только часовые сонно ходили у боевых машин, поглядывая на спавших товарищей, слушали стоны со стороны санитарной палатки, где усталым фельдшером проводились операции. Чуть дальше от лагеря находились секреты и пост поддельных жандармов у дороги.
В это время откинулся полог одной из шести палаток, и из неё вышел хмурый, не выспавшийся капитан Омельченко, за ним семенил дежурный радист. Они прошли к штабному бронетранспортёру, рядом с которым прогуливался часовой из артиллеристов с автоматом на плече.
— Уже час, как Рудного вызывают, товарищ капитан, а так как это одно из слов в том списке, что вы мне дали, я сразу известил командира и он велел поднимать вас.
— Правильно велел, – сказал подошедший Фролов, выглядевший на удивление бодро. – Раз вызывают, нужно принимать сообщение.
— Жаль, ответить нельзя, – вздохнул капитан.
— Почему нельзя? – удивился Фролов. – Берите бронетранспортёр, разведчиков на мотоциклах и мотнитесь километров на тридцать в сторону, а там общайтесь сколько влезет.
— Вы разрешаете?
