«Чертов дядя, – ругнулся я, – как же тебя поранить-то? Я с легкостью могу тебя убить, но вот как сделать так, чтобы тебя ранить, ума не приложу».
Предугадав удар, я отпрыгнул назад, снова поразившись тишине на арене. Ведь когда начался бой, подбадривающие крики издавали почти все, а спустя десять минут на арене царила такая тишина, что я слышал, как двигаются суставы противника.
«Не ожидал ты встретить такого соперника, – про себя ухмыльнулся я, вспомнив, как глумился надо мной родственник в начале боя, – теперь-то тебе не до веселья – смотришь, как бы не упасть».
Противник и вправду выглядел не лучшим образом: оторванная антенна, поврежденный глаз, глубокие раны на правой ноге недвусмысленно говорили о том, что бой идет тяжелый. У меня была перебита во втором суставе правая лапа и зияли две раны: одна на боку, вторая на голове. Проломленный хитин трудно будет восстанавливать, но деваться некуда, ведь я хотел, чтобы бой выглядел равным. Я не хотел давать пищу для размышлений спецслужбам – с чего это вдруг размазня-принц стал великим дуэлянтом. Да и поддаваться явно я бы не смог, дядя был и правда сильным противником.
Бросок клаксона был быстр, но нога его подвела, и удар, который мог меня убить, лишь вмял разломленный хитин еще глубже. От сильной боли я зашипел, но все же успел воспользоваться шансом и заблокировал его конечности, сделав захват. Было опасно долго удерживать его, но достаточно, чтобы щедро плеснуть своей крови ему в рану.
Дядя вывернулся из захвата, и мы отскочили друг от друга, снова закружившись по арене. Цель моя была достигнута. Теперь нужно было закончить бой, не убивая его.
Выпад, он заблокировал удар. Ложный выпад и отвлекающий удар в голову с той стороны, где его поврежденный глаз не видел меня. Один был заблокирован, другой ушел вскользь. Снова танец на арене на подкашивающихся ногах.
Его выпад позволил мне провести контратаку и низким, стелющимся ударом сломать ему поврежденную ногу. Дядя зашипел от боли и упал на пол, его попытки подняться были мной пресечены, я сломал ему вторую ногу, полностью его обездвижив.
– Я удовлетворен. – Ударом целой конечности я отправил его в нокаут. – Бой закончен.
На арене стояла тишина, хотя количество зрителей было около полусотни. Я поднял голову и осмотрелся: клаксоны сидели, замерев на местах.
– Ты не добьешь его? – поднялся со своего места мой отец.
– Зачем? Таким он мне нравится больше. – Я отошел от побежденного и едва доковылял до ограждающего бордюра. На этот бой я потратил много сил.
Гости поднялись и стали расходиться, меня же забрала медицинская бригада, чтобы наложить на места проломов брони специальный затвердевающий состав, который ускорял рост хитина. Отказавшись от других медицинских процедур, я вернулся домой и сразу постарался уединиться, чтобы отдохнуть и запустить нанороботов на устранение наиболее значимых травм. Я не собирался заращивать хитин, а вот все внутренние повреждения я устранил, потратив большое количество собственной энергии. Теперь как минимум три дня мне нужен был покой и хорошая кормежка. Впрочем, и то, и другое мне было обеспечено в полной мере, ведь я на время стал объектом местных сплетен. Бои с участием старших ветвей Домов были довольно редки. Мне присылали поздравления совершенно незнакомые особи, не говоря уже о тихом поклонении внутри собственного Дома. При моем появлении гвардейцы подбирались и гордо смотрели вслед, а от женской части не было бы отбоя, если бы я не попросил Келлера оградить пока меня от их внимания.
Неделя, отпущенная мне главой Дома на отдых, промелькнула как один день. В поиск уходила последняя волна, с которой должен был уйти и я. Другой возможности улететь у меня не было.
Утром следующего дня я попрощался с женой и отправился на корабль. Мои вещи были перевезены туда заранее. Весь в белых нашлепках от фиксирующего состава, прихрамывая для достоверности, я был с помпой встречен у шлюзовой камеры корабля, куда меня доставил десантный бот. Мне не нужно было ничего говорить, поскольку старший помощник быстро распорядился, чтобы меня проводили до каюты, и запретил меня беспокоить, лишь попросив подтвердить отправку корабля личным приказом.
Закрыв каюту, я открыл терминал и подтвердил все приказы, отданные экипажу старшим помощником, я давно убедился в его компетентности и в этот раз не стал перепроверять его распоряжения. Едва я лег, как пискнули корабельные сирены, оповещая экипаж о готовности к отлету. Компенсаторы силы тяжести работали отлично, я даже не почувствовал, как корабль набрал скорость и разогнался до Врат. Вскоре только легкое дребезжание корпуса напоминало мне о том, что корабль вошел в гипер.
Инфицирование экипажа пошло по стандартной схеме: я трудился над особями женского пола, а они в свою очередь над всеми остальными. Келлер иронизировал, говоря, что распорядится поставить мне памятник за захват расы клаксонов на каждой планете, причем изображать он будет вовсе не меня, а лишь отдельные части моего тела, которыми все это и происходило.
Я собирался несколько недель порыскать по далеким системам, чтобы потом «случайно» вылететь в ту, где Келлер специально развернул небольшую добывающую базу. Вот только долететь мне туда не дали. Беда, как это всегда бывает, пришла неожиданно, да еще и не одна.
«Вова, просыпайся!»
Голос Келлера ударил молотом в голове, заставив подскочить на кровати.
«А? Что? Что случилось?» – я вертел головой, не понимая, что происходит.
