Свет тонул.
Но не в кладезе…
Вокруг простирался бездонный океан, имя коему было «Снежана». Вода оказалась теплой и мягкой, будто согретая на ночь постель. И, по большому счету, утонуть в такой воде мог только совсем уж законченный женоненавистник.
Свет себя женоненавистником вовсе не считал. Но – тонул.
И утонул бы, не проснись перед тем, как захлебнуться окончательно.
Первое, что он ощутил наяву, была боль во всем теле. Она не позволила ему пошевелиться, однако через некоторое время он понял – гараже всего болит шуйца.
Как ни странно, это понимание обрадовало его. Ибо, как ему показалось, означало, что прочее должно быть целым и невредимым. Буде и присутствуют другие источники боли, то они невелики.
Потом он вспомнил, при каких обстоятельствах поранил шуйцу, и явилось второе ощущение – тревога. Легкая, как сигнальное заклятье, но явственная…
И потому он даже не открыл глаз. Зато немедленно включил Зрение.
Заклинание получилось странным: Свет не увидел аур находящихся поблизости людей – а может, их попросту не было? – зато почувствовал, как его чела коснулись прохладным и влажным.
И тут же пришли новые ощущения.
Под затылок проникло теплое и мягкое – океан «Снежана»? – голову Света приподняли…
– Попейте, люба мой, – сказал чей-то ласковый голос, далекий и очень знакомый. – Откройте рот.
Забава, понял Свет.
Он разжал губы и сделал глоток. Вкуса не почувствовал, но глотнул во второй раз.
Кажется, теплый сладкий чай…
Где это я? Наверное, дома, коли тут Забава.
На третий глоток сил не хватило.
И наступила тьма…
Свет был волкодлаком.
И готовился к схватке, которая, по всему, обещала стать смертельной – пасть супротивника извергала грозное ворчание, длинный хвост хлестал по бокам, шерсть на могучей холке дыбилась.
Бросок не заставил себя ждать, но Свет успел подставиться левым боком.
Острые зубы полоснули переднюю лапу. Боли почему-то не родилось.
Свет извернулся и мертвой хваткой вцепился супротивнику в глотку…
Через несколько мгновений все было кончено. Тело поверженного врага судорожно задергалось и обмякло.
Свет поднял морду к небу, испустил короткий победный рык. И только тут лапу пронзила боль, от которой зашлось сердце.
Надо было срочно превращаться и уносить ноги – ведь человеку для этого достаточно задних конечностей. Формула обратного заклинания сияла в мозгу, аки путеводная звезда в чистом поле безлунной ночью. А волчья пасть оказалась вполне способной на акустические манипуляции…
Однако человеком Свет не стал.
Дремучий лес окрест поляны заколыхался, скукожился и растворился в нахлынувшей неведомо откуда сутеми. Вокруг поплыли неясные образования, похожие на бесформенные тени. Время от времени они являли Свету свою истинную сущность – тут вот клочок серебристой паутины, там шматок солнечного дня, а чуть далее обрывок внезапно рождающегося страха – и через мгновение вновь обращались в тень.
Свет неспешно плыл среди сутеми, разглядывая новоявленных соседей с любопытством и недоверием.
Когда именно «тени» стали цветными, он не заметил.
Вроде бы только что они лишь чуть отличались от окружающего пространства, а вот уже сверкают диамантовыми иглами, лучатся смарагдами, истекают бирюзой…
Далеко впереди возникла голубая искорка, медленно разгорелась, превратилась в горошинку, в вишенку, в арбуз.
Странное шарообразное создание неотвратимо плыло навстречу, вскоре Свет приблизился к нему, бесстрашно коснулся. И тут же понял, что перед ним зеркало, перегораживающее обретенное жизненное пространство, а таинственный голубой шар – он сам, волею Мокоши и милостью Семаргловой чародей Светозар Сморода.
Потом зеркало исчезло.
Открылись безграничные дали, вокруг зароились новые разноцветные «тени». «Тени» приобретали объем, становились фигурами. Вот пролетел мимо куб, вот бублик, через секунду с трудом удалось увернуться от иглоподобной вершины длинной острой пирамидки…
