— Но так не честно! — воскликнула она. — Мы же на экзамене! Вы должны обеспечить нас необходимыми предметами для работы!
— Студиозус Борец!
— А? — Парень выпрямился. Он один из немногих работал, стоя коленками в пыли и яростно взрезая землю перочинным ножом.
— Вы слышали слова вашей соученицы, студиозуса Терчевой?
— Ага.
— И что вы об этом думаете?
Лилька тихо захихикала. Сама она тоже вначале растерялась и какое-то время топталась на месте, не зная, за что хвататься, но верный Вальтер перебросил ей нож с возгласом: «Черти!» — и она взялась за дело, в то время как друг продолжал орудовать найденным тут камешком, который он за секунду до этого выколупнул из земли, поддев тем же ножом. Так что пентаграмма у Лильки была почти готова, осталось дорисовать кое-какие мелочи.
— Ну, — Борец выпрямился, морща лоб, — ей надо было нож взять…
— А вам самим?
— Чего? У меня есть! Вот! — Парень гордо продемонстрировал орудие труда.
Аглая, возле которой он как раз этот круг и чертил, смотрела на него со смешанным чувством восторга и тревоги.
— А что надо было делать вам самим?
— Так я же делаю! Вот! — Работа Бореца тоже была почти готова, не считая нескольких символов.
— Вы должны были чертить защитный круг для себя, а не для другого человека! Для другого вам следовало чертить пентаграмму только в случае…
Голос профессора замер на вопросительной ноте, но все и так видели то, что сделали брат и сестра Борец. Брат чертит защитный круг вокруг сестры, которая стояла в середине и лишь следила за его действиями, время от времени подсказывая: «Вот тут прямая линия! Север там!» При этом сам Борец оставался снаружи, ползая на коленках и пыхтя от натуги.
— Отлично. Превосходно! — Преподаватель разве что не приплясывал на месте. — Итак, у нас два… нет, даже три незачета! И это до того, как я начал проверять работу! Время вышло. Всем прекратить! Встать. Смирно. Кто попытается исправить или что-то дорисовать в своих художествах, получит незачет! Раз… два…
Говорить «три» ему опять не пришлось. Парни и девушки дисциплинированно выпрямились. Встал и Борец. Штаны у него были выпачканы в пыли и грязи.
— Но почему «незачет»? — ворчал он. — Я же все правильно рисовал… И она моя сестра! Я был должен ее как-то… ну…
— Защитить? Погибнув сам? Благородный поступок. Однако какой в нем смысл? Вы — будущие некроманты, вы должны понимать, что смерть — это не конец. Что мы так или иначе продолжаем существовать и дальше…
— В упыриных желудках, — проворчал кто-то.
— Иногда — да. Можно продолжить существование в своих детях… хотя вам об этом рано думать. Можно остаться в памяти потомков благодаря своим деяниям… Но эти деяния должны быть умными! Каков смысл в вашем самопожертвовании? Погибнуть в зубах упыря, спасая родного вам человека?
Брат и сестра Борец стояли перед ним, опустив головы.
— Но мы же на экзамене… — робко пролепетал брат. — Это же не…
— Не настоящая жизнь, так? Нет, господа студиозусы, это не так. Вы разве забыли лекции по философии о том, что все взаимосвязано и жизнь — это то, что постоянно происходит с нами? Мы каждый день решаем задачи, на которые нет ответа. Каждый день принимаем решения, которые нельзя изменить. Ни один день нашей жизни нельзя прожить заново. И есть ошибки, которые мы никогда уже не исправим! Сегодня вы спасли от смерти сестру, но погибли сами. Мертвому зачет ни к чему… А вы, — продолжал профессор, обращаясь уже к Аглае, — не получаете зачета потому, что палец о палец не ударили ради своего спасения.
— Почему это «не ударила»? — тут же возмутилась девушка. — Я ему подсказывала!
— Вместо того чтобы действовать самой. Девушки, — волоча за руку Яну Терчеву, профессор прошелся между пентаграммами других студентов, — поймите, что нежными, робкими, хрупкими, язвительными и остроумными, в меру невоспитанными стервочками вы можете быть в светских салонах, и то лишь где-то в глуши, где ваше поведение еще можно списать на оригинальность. Или в среде вам подобных стерв. Но на работе или среди действительно воспитанных людей надо вести себя иначе. Нет, воспитанные люди не сделают вам замечания, если вы не умеете держать язык за зубами, но их мнение о вас упадет и никогда уже не поднимется. И при работе некроманта то же самое. Вы должны забыть о том, что вы хрупки, нежны, робки или, наоборот, самодостаточны и циничны. И просто молча делать свою работу. Упырю нет дела до вашего морального облика, привычек и чувства юмора. Вы для него — мясо.
— Но мы же на экзамене, — робко подала голос Виктория Крама. — Где здесь упыри?
— Где? Там!
