Лапшин поморщился:
— Пару месяцев. Скоро осень начнется, и они будут вынуждены уйти.
— А потом что?
— Начнем восстанавливать руины, перевооружать армию, крепить оборону и выбирать нового Коменданта.
— И кто может им стать?
— Любой полковник.
— Но основной кандидат, наверное, Дорошенко?
— Нет. Основной Трещев, он держит столицу. А Дорошенко, хоть и был командующим армии, войну не выиграл. Поэтому шансов у него немного.
— Понятно. А что будет с нашим договором, когда выберут Коменданта?
— Придется его пересмотреть. Я уже не смогу сохранять тайну.
— А что с повольниками, которые возле Демидовска? Договор с ними уже заключен?
— Пока нет.
— Много их?
— Около семисот человек.
— Я бы хотел съездить к ним.
— Зачем?
— Мне тоже воины нужны.
Лапшин кивнул:
— Я не против. Однако всех не забирай. Сотню. Максимум две.
— Это нормально. Мне пока больше и не надо.
Общались около часа, уточняли товарные позиции по списку и цены, а затем расстались. Полковник Лапшин выкупил у росанов три БМП и пару бронетранспортеров без штатного вооружения, заправился и умчался в Медногорск, а я решил отправиться в гости к повольникам, и Алина вызвалась ехать со мной.
Выдвинулись на двух автомашинах под прикрытием БМП и вскоре прибыли в палаточный лагерь повольников, где я сразу встретил старых знакомых. Вся команда Лиса в сборе. Сам Лис, Чага, Урмас, Кувалда, Стефан и Миша Ковпак. С Мишей в одной группе по лесам бегали, а с остальными я шел в Каменец и успел хорошо познакомиться.
О своих приключениях старался молчать, всему свой срок. А вот про поход за реку, в котором повольники принимали участие, старался узнать побольше. Ну и конечно главным рассказчиком был Миша.
— А чего говорить? — Он развел руками. — Как и других повольников, нас нанял каменецкий князь. Заплатил хорошо и аванс выдал. Вот повольники и пошли. Как вначале было, ты сам знаешь. С трудом пробивались к столице демона. Постоянные засады и ловушки, бессонные ночи и ответные рейды в лес. А потом Вадим отправился в Кирту, а мы подошли к болотам. Дикарей сломали, проломили их оборону и заставили отступить. Уже победу праздновать начали и предвкушали, какие богатства возьмем в Бархе. Но тут к дикарям подошли подкрепления, и нам стало тоскливо. Удары посыпались со всех сторон. Дикари отвлекали и принимали на себя главный удар, а мутанты и бесы атаковали с тыла.
В итоге пришлось отступать, и я уже не думал, что выберусь в цивилизованный анклав. Продовольствия мало, а охотиться нельзя, кругом враги. Чистой воды нет, дикари все источники мертвечиной завалили, а вдоль ручьев и речек наставили ловушек. Среди лошадей начался падеж, и артиллерию тянули на себе, словно рабы. До тех пор, пока было кому и что тянуть. Затем уже и орудия бросали. Если успевали, взрывали, а чаще просто топили в ближайшем болоте или сбрасывали в овраги. Спать нельзя. Истощение. Болезни. Нервы на пределе. Короче, все очень плохо. А на последнем отрезке пути, когда до реки осталось два перехода, пришлось бежать. Веришь или нет, а я с себя пояс, в котором были зашиты серебряные рубли, сбросил. Чтобы легче было драпать. Только оружие оставил и помчался к реке так, словно за мной не дикари, а сами демоны гнались. Выбрался, слава богам, а половина повольников в лесах осталась. А ведь какие воины были! Профессионалы. Головорезы. Самые лучшие бойцы Перуновых гор. От нашего отряда только мы уцелели. Все, кого Лис набирал, погибли или ушли в другие отряды. Но это ничего. Костяк есть, а мясо нарастет. Верно, Олег?
— Верно, — согласился я. — А что с Еленой?
Краем глаза я заметил, как Алина, услышав женское имя, насторожилась, и едва не рассмеялся. Ревнует, что ли? Это было бы неплохо.
— Елена со своим отрядом ушла в Каменец. По слухам, выбралась.
— А Герман?
— Погиб. Он переправу прикрывал. Когда Дорошенко кинул клич, Герман сказал, что достаточно пожил, и вышел из строя. С ним полтора десятка повольников осталось, несколько пластунов и Преображенские спецназовцы. Дорошенко дал им два «Утеса» и пару АГС-17. Они сели в узком месте, между двумя оврагами, и три часа держали всю вражескую орду. Если бы не они, хана нам. Слишком велика была паника в войске. Только на берегу Тихой смогли остановиться и огрызнулись.
