отсидится у себя на острове, а вот Белопайсу придётся очень худо.
Открытием для меня стало и то, что мой отец, оказывается, считался одним из лидеров «пробритстанской партии» в парламенте Белопайса. Кстати, другим лидером оказался милейший Фрэнк де-Дани, председатель парламента. Он часто бывал у нас в доме и, несмотря на все попытки подольститься к Сержу, был им отвергнут на уровне скорее рефлексов, нежели осознанно. У меня же, после просмотра открывшихся эпизодов с его участием, возникла устойчивая ассоциация с падальщиком, лебезящим перед тем, кто сильнее, но безжалостно впивающимся в глотку слабейшему или зазевавшемуся.
Третьей по численности была «прогалльская» партия. Её сторонники проживали в основном в северных провинциях Белопайса. Связано это было с тем, что основным продуктом северных провинций была рыба и прочие морепродукты, а основным покупателем – именно Галлия. Действия этой партии всё время были своеобразной «миной» под единством Белопайса. Я мог понять их эгоистические интересы, но ни в коем случае не принять их.
Ну и четвёртой была «имперская» партия, ориентирующаяся на Тхиудаланд. Дело в том, что именно современный Тхиудаланд была той территорией, с которой пошла экспансия Священной империи. Также король Тхиудаланда считался прямым потомком императоров. Большого влияния эта партия не имела, основные её сторонники – землевладельцы, мелкие лавочники, старая аристократия. Не могу не признать, что слово «Империя» сладко отозвалось где-то в глубине души графа Ашениаси, но прежде чем что-либо говорить об этой партии, надо хотя бы немного разобраться в её реальных, а не декларируемых, целях и возможностях. В этом же разговоре данной партии было уделено наименьшее внимание.
Эти партии занимали следующие позиции по обсуждаемому вопросу.
Лоялисты были за то, чтобы заплатить достаточно для того, чтобы война в защиту Белопайса была сочтена и Галлией и Тхиудаландом выгодным делом.
Прогаллы считали, что надо заплатить Тхиудаланду деньги, а Галлии сделать политические уступки, в виде единого таможенного пространства.
Имперцы предлагали возместить расходы и создать единый воинский корпус Тхиудаланда, Галлии и Белопайса.
Пробритстанцы заявляли, что, поскольку официальной просьбы о военной помощи со стороны Белопайса не было, ничего не нужно и платить.
Главное было сказано в самом конце поездки. Граф Гент на протяжении всего разговора приглядывался ко мне и, очевидно, решился. Он обратился к высокородному Кух, но при этом многозначительно поглядывая на меня:
– Так что, Пётр, нам хватает голосов на положительное для нашей партии голосование?
– С учётом гарантированных первородной Жаннетт – хватает.
– Как ты думаешь, мы сможем убедить первородную Жаннетт вступить в нашу партию?
– Не думаю, что это хорошая идея Фриц. Сердце её безраздельно принадлежит туманным островам, а покупать её каждый раз чересчур накладно… по многим причинам.
– Что ж, вынужден с тобой согласиться, Пётр. Иногда лучше подождать… лет шесть, чем рисковать разрушить всё на века.
С этими словами он испытующе посмотрел на меня. Я медленно кивнул в знак понимания, но, решив, что в моём возрасте этого недостаточно для того, чтобы эти старые интриганы поверили, что я действительно всё понял, сказал:
– Граф Гент, я абсолютно согласен, что шесть лет – это прекрасный срок для меня, позволяющий мне не наломать дров по молодости и незнанию. – Тут я развернулся так, чтобы видеть и маркиза и графа. – Не буду уверять вас обоих в том, что точно знаю, где будет моё сердце после этих лет, но гарантирую, что всегда прислушаюсь к мудрым речам… оберегающим от возможных в будущем необдуманных поступков.
Тут оба старых интригана заулыбались, а марких Кух выразил восхищение «столь глубоким пониманием сути событий в столь юном возрасте». Мария выглядела полностью ошарашенной таким развитием разговора, но благоразумно промолчала.
Уже на брюссельском вокзале меня нашёл флигель-адъютант наследника престола Белопайса. Он вручил мне приглашение к Его Высочеству на завтрак, на двенадцать часов двадцать девятого декабря. С учётом того, что приём начинается в девятнадцать часов, время вернуться и подготовиться к приёму у меня будет. Но с чем связан такой интерес наследника к ребёнку, не имеющему на сегодняшний день никакого влияния?
Мария едва смогла дождаться, пока за нами закроется дверца кареты:
– Что это было? Признавайся, я же вижу, что ты всё понял, вы все втроём всё поняли, только я одна сидела как дура, понимая слова, но совершенно не улавливая их смысла. – Под конец своей речи она по-детски надула губки и показала, насколько обижена.
– Ничего особенного. Эти два старых… политика объяснили мне, почему я буду вынужден часть времени проводить с тётей Жаннетт и пообещали, что вплоть до моего шестнадцатилетия их партия и они лично не будут предпринимать никаких шагов, ущемляющих моё положение.
Сказать, что Мария была ошарашена моим объяснением – это ничего не сказать:
– А после того, как тебе исполнится шестнадцать?
– А вот тогда я уже должен либо предоставить им группу в парламенте, поддерживающую меня, которую они будут вынуждены учитывать в своих раскладах, и быть готовым торговаться с ними по любому поводу, либо войти в их партию, либо быть готовым отражать их удары.
Мария была возмущена.
– Старые стервятники! Ведь понимают, что к шестнадцати ты только закончишь школу и ничего не сможешь им противопоставить!
– Ничего, Мария, прорвёмся. Я даже и не ожидал такого щедрого подарка от политиков. Думал, меня поставят перед жёстким выбором: либо ты с
